Идти уже никуда не хотелось. Каспар примостился на ложе и, похрустывая да постанывая, потянулся, привычно взглянул на небо, туда, где по старым подсчётам должна была возникнуть мифическая Звезда.
Облака, необычные в это время, заволокли весь небосвод. Где-то громыхнуло. И старик удовлетворённо зевнул, и погрузился в дремоту.
Много лет назад, когда он был юн и любопытен без меры, ему довелось произвести расчёты движения небесных тел, которыми восхитился Учитель, пришедший из далёких земель. По всему выходило, что чуть менее, чем полвека спустя, должна вспыхнуть новая Звезда. Это событие стало и радостным, и печальным одновременно, — любимый Учитель так высоко оценил усердие юного Каспара, что решил предоставить ему полную самостоятельность в дальнейших исследованиях, несмотря на весьма юный возраст ученика. И следующим же утром исчез, оставив небольшую записку с некоторыми наставлениями, среди которых было указание: «Как появится Звезда твоя на западе, так и ступай туда незамедлительно. Там буду ждать тебя».
По молодости, да по зрелости после, Каспар каждую ночь с надеждой всматривался в вечернее небо. Там было много звёзд, но та, единственная, так и не появилась. Наблюдение уже превратилось в привычку. И теперь в глубине души он надеялся, что так и будет продолжаться, ибо состарился. Да и черты Учителя стёрлись из памяти, и не было уже той тоски и ревности, которую он испытал тогда, много лет назад, когда осознал всю бездну разлуки. Ибо Учитель не раз говорил, что ждут его два ученика: на юге и на севере.
Громыхнуло ещё пару раз. Дождь плюнул на землю и не пошёл. Зато яркий сполох полоснул Каспара по глазам, и он проснулся.
На западе воссияла Звезда.
Он ещё долго лежал, уставившись на эту пульсирующую ярким светом точку в небе, не веря своим глазам. Щипал себя за бока, чтобы удостовериться, что это только сон, и вот сейчас он проснётся, и всё будет, как обычно. Но лишь убедился, что рассчитанное свершилось, и медлить теперь нельзя.
Он вскочил со своего ложа, забегал суетливо по залам роскошного дворца, коим обзавёлся по праву царя, но это всё не имело никакого значения теперь. Всё это тлен и в прошлом. А настоящее там, высоко в небе, и там, где-то на западе, где ждёт его Учитель. Слуги носились следом, молниеносно выполняя распоряжения — по оставляемому дому, по сбору каравана, по счетам и казне. Они путались под ногами, раздражали и отвлекали, так что он чуть не забыл главное. И вспомнил уже, влезая на верблюда:
— Подарок! Подарок, который я приготовил! Где он?
Самый старый слуга, что был с ним ещё с того времени, когда Учитель воспитывал юного принца, протянул Каспару увесистый свёрток. Тот принял, торопливо размотал шёлковые пелены и удостоверился, что все золотые таблички с выгравированными на них наставлениями Учителя целы и расположены в нужном порядке. Он снова бережно их упаковал и припрятал у себя на груди, намереваясь держать всю долгую дорогу ценный груз у самого сердца.
Выступили менее чем через час, с того момента, как Звезда разбудила Каспара. Путь не обещал быть простым, и старик ругал и клял себя за поспешность, что де всполошился, забыв про возраст, что спросонья возомнил себя молодым, ничего не рассчитал-не продумал. Хотя уже сто раз, даже больше, всё было думано-передумано, считано-пересчитано, но вдруг всё же какая досадная мелочь могла быть не учтена. Он несколько раз оглядывался назад, но натыкаясь на лучащиеся радостью глаза старого слуги, стыдился своих порывов вернуться, и верблюд продолжал отмерять его путь к возможному долгожданному свиданию.
Несмотря на все опасения, они почти не встречали никаких опасностей и преград на своём пути, двигаясь преимущественно ночью, чтобы не сбиться с сияющего курса. И Каспару стало казаться, что они движутся внутри тёмного туннеля, освещаемого лишь путеводной звездой. Но туннель этот имеет прочные стены, защищающие от любых невзгод.
Теперь Каспара беспокоило лишь одно — как он узнает то место, где ждёт его Учитель? Узнают ли они друг друга? Ведь Учитель покинул ученика, когда тот был малым отроком. Да и жив ли Учитель, если сам Каспар почти старик, да не почти — старик? Но высчитанная Звезда заставляла поверить в то, что он не ошибётся.
И правда. Сердце стало как-то особенно трепетать с какого-то момента. Появилось нетерпение, и Каспар начал понукать верблюда всё больше, хотя тот уже бежал как на скачках.
Однажды с наступлением темноты они прошли лишь около трёх часов, как в голове Каспара поднялась настоящая буря: шумело в ушах, пульс бился в виски; руки его тряслись, едва держа повод. Он вынужден был остановить верблюда и спешиться.
Но едва коснувшись ногами земли, он словно прозрел, и взору его явился вход в какую-то пещеру, а Звезда неистово пульсировала над ней.
Каспар тут же заметил ещё двоих небедно одетых странников. «Ученики!», — пронеслось у него в голове, — «Те, другие!», к которым ушёл Учитель, оставив его. На мгновение забытая ревность запылала в груди, и он рванул одежды, доставая увесистый свёрток с даром, и замахнулся на одного из странников. На того, у чьих ног стоял благоухающий сосуд. Но Звезда вдруг вспыхнула как-то особенно ярко и ослепила на миг Каспара, переборов огонь его ревности, и он опустил руки, устыдившись. И улыбнулся оглянувшемуся на него человеку, и тот разулыбался в ответ:
— Там Учитель, — проговорил незнакомец на своём языке, но, как ни странно, Каспар его понял.
Трепеща и благоговея, неся дары перед собой, они втроём вошли в пещеру. А там среди овец и коз их ждал Младенец.
