В 2009 году в Александровском парке Петербурга приземлилась летающая тарелка. Называется — станция метро «Горьковская». Всё бы ничего, да вот не сидится ей на месте. Нет-нет, да улетит!
Остаётся одна видимость, чтобы входящий и исходящий контингент не пугать. Поезда курсируют туда-сюда. Контролёры себе контролируют, кассиры карточки компостируют, уборщицы отмывают перила эскалаторов. И все думают, что тарелка — это архитектура такая. Нелетающая. А она нет-нет, да улетит. Колпак на месте, с подсветочкой, а тарелки нет.
Не верите? Я тоже не верил. И в мыслях такого не было. Пока однажды вместе с ней не улетел. На улице холодно было, зашёл вовнутрь. Там тёплый ветерок. Стою, жену поджидаю из дальней командировки по супермаркетам. Час стою, два — на выходе с эскалатора. Эскалатор-то идёт, а на выходе никого. Один я стою, всматриваюсь.
Тут подходит полицейский с дубинкой и с кобурой. Улыбается. Я тоже улыбаюсь. Вот, думаю, счастливый человек, с пистолетом. Такому нигде и ничего не страшно. А я из пистолета с последних армейских сборов не стрелял. Это ж сколько лет? С восемьдесят девятого! Тридцать лет и три года. Ужас!
— Сержант Берёзкин, — козыряет полицейский. — Что это вы, гражданин, прохлаждаетесь тут уже который час? Метро-то не работает, на «Техноложке» поезд с рельсов — того…
— Это как же такое может быть? — спрашиваю, — если я жену из командировки жду? Вот-вот приедет.
— Не приедет, — отвечает. — Вы бы лучше её с трамвая встречали, пока трамваи ходют.
Только он это сказал — хлоп! Свет потух. Но тут же опять хлоп — вспыхнул. И началась какая-то вибрация, а потом ускорение с перегрузкой. Мы со служивым на пол попадали, как в армии — по команде. Сержант, смотрю, едва дышит, припал животом к каменному полу, голова набок. Но руку из-под себя вытянул и большой палец показывает.
— Во дают лунатики! — хрипит. — Перегрузку в G-12 зассандалили. Ты ддержжись, скоро в неввесомость выпадем. Тут до созвездия Сах рукой подать. Во, уже легчает! А как на орбиту Анибуса выйдем, полетаем маленько. Отдохнём.
Ну, я-то молчу. У меня язык к нёбу прилип, и весу в нём, думаю, как в хорошем говяжьем. Однако и вправду, стало полегче. И вдруг — бац! По тормозам! Пол из-под ног, или из-под живота — уже не поймёшь. А мы с сержантом по инерции — под потолок. И летаем под куполом, где часы висят.
Смотрю, а стрелки уже показывают половину первого. Значит, скоро последний трамвай в парк уйдёт.
— Ну как, нравится? — интересуется коллега. — Отдыхай. Сейчас на третьем витке дыра будет, может, выпадем.
— А ты, — спрашиваю, — уже летал?
— Да триста раз! Как только галактика начинает в чёрную дыру уходить, так и у нас начинаются аномалии. Бывает, человек пять взлетают. А сегодня только тебе и повезло.
— А тебе?
— А мне что? Я привычный. Они же без охраны не выпускают. Вот и летаем. Сейчас на третий виток пойдём, а там — и на спуск.
Однако, третий виток кончился, на четвёртый пошли. Что ж, так и будем летать до самого утра?
— Да ты не переживай, — успокаивает сержант, — лучше покрути головой, посмотри окрестности.
Я глянул сквозь стеклянные двери. Мамочка родная, кругом ночь чёрная, и звёзды зелёные. И вверху, и по бокам. Но потом присмотрелся — что-то внизу жёлтенькое белеет. Надел очки: ба, да это же Петропавловский собор светится, а там, за речкой, купол Исаакия серебрится. А на Стрелке, на колоннах, огни горят.
— Что за праздник? — вопрошаю у сержанта.
— Да этот, языческий какой-то… Илья пророк кинул в воду ледок. Окончание купального сезона, по-нашему, по-христьянски. Ты гляди, сейчас салют будет!
Я рот открыл. Только собрался было обалдеть, а тут мобильный — как зазвенит! Звонок у меня на полную, потому что жена говорит, что я глухой.
Наконец-то, думаю, жена нашлась! Ага! Как же! На экране учёный-фантаст Олег Павлов высветился. Ну да, среда ж наступила. Он мне по средам непременно звонит, интересуется, когда я его научно-фантастический роман доредактирую.
— Алло! — кричу, — не могу разговаривать! Я тут на орбите Анибуса застрял. Вот сержант товарищ полицейский Берёзкин рядом, может подтвердить.
Оглядываюсь, а сержант — будто на Анибус провалился! А сам я на полу стою, и интеллигентная уборщица восточной наружности мне шваброй на открытую дверь показывает:
— Выходите, гражданин, двери закрываются.
И тут опять телефон! Вот это уже точно жена. И дальше — непереводимая игра слов. Ну, если с латинского — то типа: и где ты, хрен старый, по ночам шляешься?! Вот так примерно, если в сокращённом варианте.
— Да я ж, — говорю, — тебя встречаю. В созвездии Сах. Вот, у метро стою.
— Какое метро? Я ж тебе сказала, что от Сенной на трамвае поеду! Опять не расслышал? Я уже два часа, как дома! Обед остыл!
Ну, пошёл.
Во двор сворачиваю — и впрямь, окна светятся.
Фантастика!
На часы гляжу: час ночи. Хорошо, хоть к обеду не опоздал.
Мы, космонавты, люди пунктуальные.
