На сцену её вынесла пыльная буря — прямо пред софиты, на середину. Со спины она, ветром гонимая, похожа на девочку. С лица — на испуганную девочку, затерявшуюся в весенних ветрах.
Психоневрологический диспансер. В холле две очереди: слева три настоящих больных, справа восемнадцать здоровых — пришли за справкой для обмена старых прав на новые. Сегодня, а ещё во вторник, — день комиссии для водителей. Которые сидят подвижным нервическим ожиданием.
— Дэушка, вам чево? — администратора на входе не пройти, не ответив правильно на вопрос. Тётя второго полутяжёлого веса здесь не столько бумажку писать — на ней вся дисциплина диспансера. Она и есть — смирительная рубаха, Начальник Протокола. Как у всех бывалых борцов, у неё сломаны ушные раковины, прикрытые теперь чёрным волосом.
— Мне?.. К доктору бы.
Истинные больные, которых три, продолжают с болезненным спокойствием заниматься своими делами. Седенький старичок — играет сам с собой в шахматы на крохотной магнитной доске. Бабуля в лохматом берете — вяжет из пряжи-объёмки модный алый шарф в цвет. Парень, что помоложе, — читает «в бумаге» новый роман писателя «Чеснок».
— К какому доктору? — тётка в своей тачанке-стойке администратора сноровисто перезаряжает орудие, — ты где прописана?
— В другом городе. Но мне надо к врачу. Сейчас.
Заплатившие дорогих денег за приём здоровые больные, до этого подозрительно разглядывавшие тройку истинных с целью составления для себя усредненного портрета психопата, теперь шумно загоготали гусиной кормящейся стаей.
— Как не прописана? Люди добрые, поглядите!
— Все они не прописаны никем и нигде. Они никогда не прописываются — вот такие, гонимые бурями. Из не этого города.
— Их всех несёт из не этого города в этот, и обязательно туда — где заплатили денег мы — здоровые прописанные больные!
Они ещё раз шумно пересчитываются и, поняв, что сидеть им долго — истерят. Постоянно подпрыгивая и суетясь, бродя по холлу — трясущимися руками переминают тощие пакеты бумажек, в муках собранные для обмена на пластиковый квадратик удостоверения. Выскакивая то и дело, на улицу — не увёз ли эвакуатор их машины? Бесстрашно (потому что за деньги) ругаясь с администраторшей за плохо закрывающийся грязный туалет, кляня жизнь, роковое окончание действия старых прав, дороговизну новых и то, что предыдущая здоровая больная так надолго забралась. В кабинет психиатра.
— Гладкой тебе дороги в родной город! Аривидерчи, — помахала пухлой ладонью администратор, вспомнив, однако, на миг молодость в Сумгайыте.
— Тогда, я пошла. Не надо…
Старушка, отложив спицы:
— Администратор, девушка пришла к врачу за помощью, что-то случилось и совершенно неважно — откуда она и кто. Это же психушка! Сюда люди по своей воле без нужды не обращаются.
Её никто не услышал — так удобнее.
Девушка покинула сцену так же тихо, как и попала на неё. Сразу за дверью её подхватил, унося с собой, пыльный порыв солёных улиц. Может быть, даже к мостам через Неву, по которой ползёт колотый лед.
— Весна — девчатам не до сна, — из своего личного далека грустно улыбнулся дедок с шахматами, решительно маханув белой ладьей с поля В5 куда-то вдаль.
А паренёк, быстро закрыв книгу, выскочил на улицу. Застёгивая на ходу куртку, он полетел к Троицкой площади вслед за…
— Теперь, в эти годы, постоянно дуют тугие ветра, — заключила старушка, собирая вязание. Её, настоящую больную, наконец-то пригласили в кабинет. Строго следуя установившейся в этом мире пропорции: один истинный к четырём мнимым.
