Револьвер уверенно лёг в ладони. В тех, кто его разочаровывал, Джон стрелял без промаха. Жизнь разочаровала его. Дуло приятно холодило разгорячённый висок.
Внизу, прямо под окном, всхлипывал саксофон.
Палец не дрогнул. Осечка. Джон прокрутил барабан и повторил попытку.
Саксофон продолжал жалобные всхлипы.
Осечка.
Револьвер не один год служил Джону верой и правдой. А теперь отказывался выполнить свой долг.
Револьвер разочаровал Джона.
Всхлипы внизу перешли в насмешливое гудение, которое невозможно было вынести. И Джон, засунув предательский револьвер за пояс, сзади, ринулся вниз. Дверь за спиной хлопнула, словно выстрелила в спину. Джон досадливо поморщился. Саксофон продолжал насмехаться.
— Билл! — проорал Джон, вылетев пулей на улицу.
В это ночное время улица была пустынна. Кабак, впрочем, так и не закрылся. Он никогда не закрывался. Странно, что никто из соседей не вылил Биллу на голову ушат помоев. Быть может, из-за того, что тягучая музыка перекрывала пьяную ругань, — из двух зол всегда выбирают меньшее.
— Билл! — взревел Джон. — Какого чёрта, Билл!
Саксофон охнул.
— Я терпел твоё нытьё, Билл! Оно, можно сказать, настроило меня на…
Он не договорил, саксофон затянул и без того долгую ноту.
— Но, когда ты стал прочищать свой клятый мундштук, Билл, мне захотелось тебя убить!
Саксофон примирительно проворковал нечто похожее на извинение.
— Не разочаровывай меня, Билл! Слишком много на сегодняшний вечер даже для такого отморозка, как я.
Саксофон прохрипел сочувственно, но Джон уловил вопрос. Он усмехнулся:
— Знаешь, жизнь разочаровала меня!
Хрип саксофона зазвучал с сочувствием, и Джон продолжил:
— Впрочем, смерть тоже разочаровала. Билл! Меня разочаровал мой единственный преданный друг. Ты не в счёт.
Песня саксофона зазвучала несколько отрешённо.
— Да ты и не слушаешь меня, Билл! Чёрт с тобой!
Джон выхватил револьвер из-за пояса.
Саксофон завизжал испуганно.
— Этот гад отказывается выполнять свою работу! Смотри!
Джон приставил дуло к собственному виску. Саксофон заорал. Джон нажал на курок.
Осечка.
Саксофон длинно прохрипел, а потом запел нечто жизнеутверждающее.
— Не уговаривай меня, Билл, — хмуро проговорил Джон, навёл дуло револьвера в сторону саксофона, и тот выдал самую высокую ноту, на которую только был способен.
— Ладно, — Джон опустил револьвер. — Я уже не надеюсь ни на что хорошее.
Саксофон продолжал свою жизнерадостную тягомотину.
— Может быть, ты прав, Билл, и сегодня просто не мой день.
Бравурная песня сменилась утвердительно сочувствующим хрипом.
— Я не стану убивать сегодня. — Джон прокрутил револьвер на пальце. Ловко, несколько раз, — жест, которым он привлекал внимание многих.
Саксофон подыграл в ритме и соответственно настроению какую-то знакомую тему, но Джон не успел вспомнить, какую. Револьвер, чьё дуло в какой-то момент оказалось повёрнутым вертикально вниз, словно очнулся, разбуженный особо громким пассажем саксофона, чихнул и высморкал пулю аккурат между большим и следующим пальцем правой ноги Джона. Пуля пробила сапог и обидно больно прошила оба пальца.
Джон взревел и заплясал на левой ноге.
Саксофон запел ритмично, ускоряя темп, включаясь в танец.
Джон плясал, саксофон играл, револьвер чихал оставшимися пятью пулями во все стороны, нарочно не попадая ни в кого, кроме тротуарной плитки, давно и без того разбитой урны, окурка, брошенного час назад, бумажного стаканчика, монеты в один цент…
