Кубковый матч «Зенита» и «Спартака» завершился бесцветной нулевой ничьёй, которая переросла в драку игроков. Самых яростных драчунов уже наказали судья и КДК. А что же болельщики?
Главный тренер зенитовцев Сергей Семак объяснил «невскую битву» плохим судейством:
— Судья такую планку поставил, что всё должно было перетечь в потасовку. Надо поощрять игру в футбол, а не хватание руками. Считаю, что судья выбрал неправильную стратегию.
Мне кажется, это неверная оценка случившегося. Потасовка — это когда люди ссорятся, кричат, могут толкаться, даже схватить друг дружку за грудки… Но когда лупят кулаком в лицо и в грудь, со всего маха бьют бутсой в живот — тут уж всё серьёзно. Да и какой бы судья ни был, его ошибки, даже грубейшие, — ещё не повод для мордобоя.
В итоге главный арбитр матча Владимир Москалёв показал шесть красных карточек, по три наиболее активным драчунам обеих команд. И в конце минувшей недели Контрольно-дисциплинарный комитет Российского футбольного союза (КДК РФС) поддержал судью — каждый из шести активных участников хулиганской выходки дисквалифицирован на шесть матчей Кубка России.
* * *
Европейский футбол у нас в стране стал по-настоящему, массово, популярен во второй половине 1940-х годов. После тяжелейшей войны народ жаждал хлеба и зрелищ. Хлеба государство давало всего ничего, да и зрелищ, в общем-то, тоже — телевизоров ещё почти не было, а военные и физкультурные парады, праздничные демонстрации устраивались редко и были насквозь идеологизированы.
То ли дело футбол! Там весь официоз начинался и заканчивался кумачом «Привет участникам соревнований!». Там можно было свистеть, заложив два пальца в рот, орать «Судью на мыло-о!» или «Меньше водки надо пи-ить!».
Но во всём этом был азарт страсти, а не агрессия. И те, кто переживал за любимую команду, молча кусая ногти, никого не удивляли. На протяжении игры, от первого свистка до финального, весь стадион неотрывно следил за тем, что происходит на поле. Кричали, подсказывая игрокам, судьям, тренерам. И чуть не всякий считал себя крупным футбольным специалистом.
Да, милиция всегда была непременным атрибутом каждого матча, особенно команд мастеров. Но, сколько помню, вплоть до середины 1980-х работы у неё было немного. Ну, выведут с трибуны двух-трёх мужиков, которые после выпитого излишне разойдутся, разомлев от бьющего в глаза солнца… Конечно, случалось, что кто-то в избытке чувств пихнёт соседа, а не то смажет сидящего сзади по физиономии, чтоб не елозил коленями ему по спине. Но такое всё же было редкостью. Не случайно мужчины без опаски приходили на игру с сыновьями, которые по малости лет были больше увлечены тем, сколько осталось в бутылке лимонада.
Это были болельщики. Но потом… Потом появились фанаты. Едва расположившись на трибунах, они принимались прыгать, вопить хором свои речёвки и орать матом всякие слова, обидные фанатам команды противника. Пускали файеры, и дым закрывал половину поля. Затевали массовые драки. Происходящее на поле их мало волновало.
Для силовых структур каждый матч премьер-лиги превращался в нечто, напоминающее войсковую операцию. Сотни сотрудников милиции и бойцов ОМОНа заполняли подходы к стадиону, стояли по периметру футбольного поля. Эти люди были ежесекундно готовы к ближнему бою, и каждый квадратный метр у них находился под неусыпным контролем.
Даже трудно себе представить, что было бы, не будь правоохранителей. Впрочем, ничего бы не было — ни стадиона, который фанаты разнесли бы в щепки, ни самих фанатов, потому что в яростной драке они поубивали бы друг дружку.
Однако с годами местные власти — по крайней мере, в Петербурге — навели относительный порядок. При входе болельщиков обыскивают (а куда денешься?) — никакого алкоголя, колющих и режущих предметов… За нарушение порядка — строго наказывают.
* * *
Я всегда любил футбол. За непредсказуемость игры, за филигранность паса, за волшебство комбинаций, красоту голов…
Я ещё помню кумиров моего детства — Пеле, Гарринчу, Эдуарда Стрельцова… Но это были скорее не футболисты, а цирковые артисты-виртуозы. С тех пор, на уровне моего любительского понимания, в отечественном футболе с ними мог сравниться разве что Андрей Аршавин. Когда он гнал по полю мячик и бежал при этом в стиле «регтайм», то и дело неожиданно меняя ногу и сам ритм бега, не только я, но даже профессионалы-защитники не в силах были угадать, что этот парень удумает в следующую секунду. И главное — какая секунда будет следующей…
Давным-давно Георгий Штиль, замечательный актёр ленинградско-петербургского БДТ, рассказывал мне:
— Однажды Виталий Павлович Полицеймако говорит: «Ты, Жора, вчерашний спектакль видел? Видел, в каком я, народный артист Союза ССР, был дерьме?». А он накануне вечером, стоя у рампы, произносил трагический монолог, и вдруг посреди этого монолога на сцене появилась кошка. Черт её знает, откуда она взялась! И вот, словно нет гениального Полицеймако, всё зрительское внимание сразу на эту кошку. Потому что она природно естественна, и ты не знаешь, как она поведёт себя в следующий миг. Это, как в футболе. Почему он интересен? Да потому что никто не знает, что случится в следующее мгновенье.
На мой взгляд, эффект неожиданности — это и есть истинный футбол. Это та неожиданность, которая сродни неожиданности в искусстве. Не случайно заядлыми футбольными болельщиками были Дмитрий Шостакович, Юрий Трифонов, Вячеслав Тихонов, Олег Табаков, Кирилл Лавров…
Кому-то, конечно, прежде всего интересен счёт. Но счёт далеко не всегда отражает происходившее на поле. Бывает нулевая ничья, после которой взыскательный зритель долго не может успокоиться, а бывает 5:3, когда тот же зритель разочарованно подытоживает: «Да-а, игра была равна, играли два…».
А что говорить, если от всего матча запомнилась только драка футболистов?
Думаю, не ошибусь, если скажу: в таком случае не было матча. И футбола не было. Настоящие профессионалы так себя не ведут. Настоящие профессионалы уважают друг друга, себя и свою работу.
