— Колька, а что бы тебе волосы-то подмышками не сбрить? — спросила группа студентов-однокурсников у товарища. — Они же у тебя до локтей уже повисли.
Дело было на офицерских сборах в лесах возле карельского городка с финским названием, когда в полупустой казарме кадрового полка все укладывались спать на скрипучие пружинные кровати.
— Если волосы брить — они ещё длиннее вырастут, — Колька каким-то образом пришёл к этой идее сам. Наверное, сразу после решения пойти в педагогический институт. Или мама подсказала, когда их обоих оставил папа. В далёком посёлке, где магазины не продают бритвенных станков. Маму Колька любит!
Длиннее, конечно, уже некуда, и будущие учителя истории махнули залпом самогонки, перегнанной из патоки. По полстаканчика на сон, но отвратительной. Закусили кто чем успел. Поговаривали местные, что исходным сырьём для этой самогонки откармливали также и местных коров. Выменное молоко которых бело, а самогонка — вонюча до слёз. Метаморфозы патоки неожиданны. Других напитков в зоне пешей доступности не нашлось. Закуски тоже.
За что студентов отправили на офицерские курсы — никто не понимал. Все до одного они отслужили в многочисленных армиях и флотах страны с честью и достоинством, неся тяготы и лишения, — как предписывал Устав.
— В караул у них тут ходить некому! Мы-то здесь причём? Отстояли своё! — чтó уж гадать, летом малочисленный кадровый полк, состоящий только из офицеров, хочет отдохнуть, съездить в отпуска к морю, разное другое и побаловать жён свободой. А не сидением под Горой Филина, где перед Зимней войной финны построили огромный штабной бункер. Теперь здесь склад вооружений, в ручьях форель, в лесу грибы — иных достопримечательностей и увеселений нет.
Колька ходит один по периметру склада. Внутри оружий разных — на дивизию, а на плече боевито висит автомат. К нему три рожка патронов — теоретически продержаться немного можно, если нападут. Короткими очередями, а там и подмога подоспеет — всего-то километр по каменистой извилистой тропинке от караулки. Не бросят же его, Кольку, если услышат автомат. Наверное, слышно его отсюда? Как думаете?
Но это лишь теоретически, а практически Колька может выстрелить только один раз. Он это узнал на полигонных стрельбах. У всех выданные автоматы стреляли сколько угодно и во что хочешь, а этот — только один патрон. Следующий утыкался в патронник, но не шёл в ствол. Проверено несколько раз — только один патрон. Заменить автомат не положено, так как автомат он и друг, и Родина, и мать, и жена, и муж ежели чего. Один на всю жизнь! На Колькину месячную тут жизнь и такой сойдёт. Так сказали.
Склад стоит на Горе Филина. Наверху кирпичное здание, а что там с войны под землёй — одному финскому богу и одному командиру части известно. Никто вооружение из здания никогда при студентах не брал, но и не положил внутрь тоже. Всё опечатано и обнесено двумя рядами колючей проволоки. Кольку, как жертвенное животное, пустили меж этими проволоками, чтобы не мог никуда убежать в тяжёлой ситуации — ни в лес, ни к складу. Чтобы вольно или невольно честь не посрамил!
Вышка, что стоит в углу, позволяет видеть дальше. Хотя всё это «дальше» закрыто лесом, что подступил к периметру метров на двадцать пять. Да, точно — на двадцать пять, потому что так, наверное, написано в какой-нибудь инструкции, которую Колька не знает, да и не положено ему знать — после института он хочет стать спортивным комментатором. На вышке посидел недолго — накрыло идеей, что отсюда часового, пусть и такого вот некрупного, снять легче — одним выстрелом. Колька не хочет, чтобы его снимали одним выстрелом, поэтому предусмотрительно слез.
— А зачем тогда эта вышка здесь? Может туда шинель скрутить с соломой, чтобы на неё подумали одним выстрелом. Самому же сидеть у основания и смотреть откуда будет вспышка. А если выстрелов несколько? Мама, как бы ты поступила, а? Нет, без шинели холодно и соломы нет здесь — уже всю перетаскали предыдущие караульные, наверное.
Кавказ уже начал тлеть. То тут, то там грозные бородачи нападают на военных с целью завладеть оружием. Колька коварно готов отдать им свой автомат — такого дерьма не жалко. Но склад! Там же на целую дивизию! Если склад возьмут кавказцы — то на дикую дивизию. Колька представил, как эта дивизия на конях с кривыми саблями, пушками и ракетами несётся на Ленинград и первый энергоблок ЛАЭС, а там, чуть дальше сбоку, в семидесяти километрах и его мама в частном доме! Топит печь одна.
— Нет, мама! Отстоим Ленинград!!
Кажется, так давно — во время развода — когда дежурный по части осматривал караул и спрашивал обязанности часового, Колька докладывал.
— …услышав лай караульной собаки, а также при срабатывании технических средств охраны…
— А какой длины хвост у караульной собаки? — неожиданно спросил капитан. Колька заткнулся тогда, как и его оружие. Вот бы сейчас караульную собаку сюда. Любую, хоть болонку, с хвостом или без. Никто бы не просочился незамеченным!
Лето, понятное дело, ночи почти белые, но когда-то стемнилось. Колька перестал ходить вокруг склада. Во-первых, хорошая мишень, во-вторых, это уже его третья смена сегодня, и хочется посидеть. Или лучше полежать — так меньше отсвечиваешь.
— Какой-то шум вон там в кустах! Ой, опять, шевелится что-то! Почему в мою смену шевелится? У меня же вот такой автомат! Шевелилось бы в Соловья смену — тот палит с одной руки! Снова качаются кусты!
Затвор передёрнут давно, сразу, как ушёл развод караула. Некогда его потом передёргивать-шуметь. Тихонечко перевёл предохранитель в положение «автоматическая стрельба». Хотя, какая тут автоматическая — один патрон! А вдруг как раз сегодня и прорвёт — полоснёт длинными очередями? Что там по Уставу делать надо? Ну почему не в смену Соловья?!
«Стой! Кто идёт?» — надо сказать. Серьёзным уверенным голосом. Если назовут не своё имя, неправильный пароль, не признаются или продолжат шевелить кусты — выстрел в воздух. Потом на поражение. Колька тоскливо понимает — поражения не будет, патрон один. Мама бы подсказала сейчас. Как быть, мам?
На тяжёлом дыхании, которое не позволяет хорошенько положить кусты на прицельную планку, Колька, не шевелясь, ждёт. Чёрная зелень качается перед стволом автомата, волнуясь всё больше и больше. Оружие тоже растревожилось не на шутку — гуляет.
— Никого я ни о чём спрашивать не буду. Какая мне разница, кто идёт в лесу у Филина Горы посреди сегодняшней ночи! И как там его зовут, и какой у него пароль. Не грибы же, не рыбалка, не прохожие! Лучше бы никто не шёл вообще. Это враги с бородами прискакали склад грабить! — Колька теперь хорошо распознает врагов здесь, в темноте Карельского перешейка — каменистой ужины меж Ладогой и Финским заливом. Последнем рубеже. Но на этом участке враг не пройдёт!
Плавно, как учили, указательный медленно давит на спусковой крючок. Тот неподатливо, как бы нехотя, движется под последней фалангой в крайнюю точку — выстрел. Из куста показалось! Крепкая отдача в плечо! Что-то грузно упало, треща ветками.
Ещё и ещё топчет Колька крючок, но нет — тишина. Уткнулся автомат.
Неравный бой продолжается, склад ещё не взят! Не возьмёшь — пока палец давит и давит пустоту! Ребята! На помощь!!!..
Зная комментаторов Гусева, Уткина и ещё Губерниева — Кольку никто никогда не слышал с тех пор. Хлястова.
Но так он завалил своего первого лося.
Мама — наверняка — опять что-нибудь ему об этом сказала. Как и командир полка, поднятый из кровати стрельбой. И начальник военной кафедры Института имени товарища Герцена. Все сказали. Кроме папы — тот давно ушёл.
Закусить мерзкий самогон из патоки с того момента стало чем.
