Сегодня в Петербурге ругают приезжих. Мы, петербуржцы, осознаём себя немного отличными от других людей. Есть в этом снобизм, но есть и реальность — отличаемся.
Люди моего поколения ещё помнят Ленинград 1960-х. Спокойные очереди на транспорт, стариков и женщин пропускают вперёд. Мягкая вежливая речь. Старушки в панамках на скамеечках. Поголовное знание литературы и искусства. Поголовное знание мифологии города. Маленькому Буровскому в 1960-е рассказывали та-а-акие истории про «восковую персону» и призраки Николая I Павловича! И кто? Старушки на скамеечках. Старшее поколение. Порой и ребята всего лет на 10-15 постарше.
В 1970-е всё начало стремительно меняться… Увы, не в самом лучшем направлении. Не потому, что старушки перемёрли. В 1970-е они были ещё живёхоньки, как и замечательные старики… Вспоминаю Льва Гумилева, Моисея Кагана, Михаила Будыко, Льва Клейна… Впрочем, перечислять придётся долго.
Петербуржец был естественно аристократичен. Петербуржца было сразу видно. Поколениями привыкал человек не толкаться за благами земными, выстраивался в очередь — ведь всегда на всех и всего хватит. Привыкал к уважению — потому уважал и других. Росли поколения привыкших, что их не ударят, не унизят. Что бить и унижать непозволительно. Что не стоит отвечать хамством на хамство, пресекать нахрап в той же очереди — резоннее отойти в сторону… С брезгливой усмешкой превосходства.
Что ещё важнее, петербуржец свой Город любил. Своим Городом гордился, был к нему отнюдь не равнодушен.
Что же стряслось с Великим Городом?
«Антиллихенция» повымерла? Живёхонька. Смотрю на молодёжь и радуюсь.
Жители города стали к нему равнодушны?
Ага, как же… когда затеяли сносить «Англетер», поднялись сотни тысяч. Когда собирались построить 400-метровый небоскрёб посреди Питера, на Охте — опять поднялись сотни тысяч.
Нет неравнодушны. И это правда.
А ещё правда в том, что слишком много «других». Раньше было меньше, стало больше.
Есть интересное исследование, которое доказывает, что текст остаётся понятным, если сохраняется 70 процентов слов. Если сохраняется меньше слов, текст полупонятен. Прочитать его тоже возможно, но он упрощается.
Очевидно, это верно и для населения города. Если 70 — коренные петербуржцы, любые «понаехавшие» будут жить по их правилам. А если «понаехало» больше?
В 1960-м в Петербурге жило 3 432 000 человек. В 1989-м — 5 023 506.
Ехали на стройки и заводы дембеля, получали квартиры. Прописывались северные пенсионеры. Учащиеся питерских вузов часто оставались здесь навсегда. Потоком ехали лимитчики.
Многие устремлялись в Ленинград-Петербург, потому что в культурной столице жить было не легче — но приятнее. И уж точно намного интереснее.
А другие ехали потому, что в Красноярске мясо «доставали», тогда как в Питере — шли и покупали. Автор сих строк при советской ещё власти всякий раз вёз в Красноярск сыр, масло и колбасу. Помню, в аэропорту перевес, а трёшка последняя — нужна на такси в Красноярске… Вскрываю подкладку шубы, скидываю туда пакеты с маслом…и прохожу без доплаты! Счастья-то было…
А что? Реалии жизни в СССР… Как и трубочный «капитанский» табак… Нигде его не было даже в Москве, а в Петербурге я его брал по 2-3 коробки.
Пусть едущих за колбасой осудит человек, поживший с годик в убожестве советской провинции 1970-х. Но этот поток «колбасных петербуржцев» разбавлял население города.
С 1990-х квартиры стало можно покупать!!! Хлынул поток немного «разбогатевших» провинциалов, а из «республик бывшего СССР — «южных братьев». Эти-то уж точно выбирали не возможность ходить в Мариинский театр и в Эрмитаж. Бежали из средневековой нищеты азиатской деревни. Опять же — пусть их осудит поживший в ауле или в кишлаке. Но ведь разбавили? Разбавили.
Проблема есть. Не надо делать вид, что её нет.
Жители новостроек, особенно 25-ти этажных «человейников», — обитатели культурной пустыни. Они толком и не знают, не понимают, куда приехали:
— А чо такое «старая дярёвня»?!
Историческое наследие? Это не их наследие. Им наплевать.
— Снести «Англетер»? Да пущай сносять…
Культурные достижения? Чо, три часа оперу слушать?! Это же уши завянут… Эрмитаж? А! Это такое место, где на стенке висит картина — голая баба, а кругом кусты.
…Только не надо делать вид, что тут проблема одного только сегодняшнего дня!
Петербуржцы возникали постепенно — много раз ими становились люди разных общественных слоёв.
— Что нужно, чтобы стать интеллигентом?
— Нужно окончить три университета.
— Я окончу!
— Вам надо окончить только один; второй должен окончить ваш отец, а третий — ваш дед.
Очень точно про «третье поколение»: три поколения всегда необходимы, чтобы семья «сменила кожу».
Три поколения нужны, чтобы русский эмигрант стал французом или англичанином. Три поколения нужны крестьянской семье, чтобы стать семьёй городской. Три поколения нужны, чтобы сформировалась интеллигентная семья.
Сначала петербуржцами стала высшая знать. Потом — широкие слои служилых. Потом туда влились и разночинцы. К концу XIX века петербуржцами осознало себя третье поколение живущих в Городе простолюдинов. И вот тут произошёл рывок покруче нынешнего!
Потому что в 1850-м в Петербурге жило 487 300 человек. В 1900-м — полтора миллиона. Втрое больше. «Коренные петербуржцы» утонули в толпах «понаехавших».
Качество нового населения? Совсем не уверен, что мой предок, купец Павел Спесивцев, «понаехал» в Петербург за культурой и за красотой. Небось отворачивался от статуй в Летнем саду: позорище какое, голых баб и мужиков повыставляли!
Как сегодняшние беженцы из Урюпинска, Павел Спесивцев бежал от сволочной жизни в тверской «дярёвне», будь оно неладно это вместилище «русской духовности». Бежал туда, где легче заработать на жизнь; где продаются белые булки, где даже городовые иногда вежливые.
Могу…А может быть, даже и не могу себе представить, как поносили «коренные петербуржцы» Павлов Спесивцевых! Поносили вроде бы и по делу. Сына Павла, Николая Павловича (уже с «отчеством»), рисовали вместе с женой в русских домотканых одеждах. А что? Туземца поймали! Даже ехать никуда за ним не надо — по Невскому бегает! Прямо с женой. Лови его да и рисуй…
… А потом прошло три поколения. Внуки Павла окончили Петришуле, потом и Лесной институт. Стали «коренными», и понесли на «приезжих».
Когда-то и Крузенштерны чувствовали себя «понаехавшими» перед Ганнибалами и Эйлерами.
Потомки «понаехавших» конца XVIII века сделались городской знатью в эпоху, когда сотни тысяч мужиков бежали от беспросветности сохи, лучины, порки на конюшне и прочей русской духовности.
Потомки уже этих «понаехавших» почувствовали себя знатью спустя сто лет.
Пройдёт ещё сто лет — потомок переселенца 2023 года в 2123 прищурится на нового «приезжего»: а тебе братец, что тут увиделось!? Это я — петербуржец!
