Когда Ане было четыре года, она пошла в детский сад. Точнее, не пошла, а поехала. Потому что детский сад был далеко и туда надо было ехать на санках.
В то время Аня с мамой, папой и братом Борей жили далеко-далеко от Москвы, на Крайнем Севере, в посёлке Ягодном. Летом там и вправду было много ягод, особенно брусники. А вот зимой на Колыме стояли лютые морозы — 30, 40 и даже 50 градусов! Всё вокруг было засыпано снегом. В квартире, где они жили, по утрам было тоже прохладно и вставать с постели совсем не хотелось. Тем более, что за окнами, покрытыми льдом, было ещё совсем темно.
Но вот звонил будильник, в комнате включали свет, и Аня просыпалась.
— Пора вставать, — говорила мама.
В ответ Аня только поглубже укутывалась в одеяло, вместе с головой.
Через несколько минут приходил папа:
— Анюта, пора в садик. Там уже все дети собрались, только тебя не хватает.
И тут Аня просыпалась окончательно. Как же так, думала она, ещё бы немного, и опоздала в садик. А там так интересно! Не то что дома сидеть одной, пока папа с мамой на работе, а Боря в школе. Аня сбрасывала одеяло и начинала быстро одеваться — скорей, скорей, чтоб не успеть замерзнуть.
Когда Аня была готова, она стала похожа на маленький шарик — столько на ней было одежды! Тёплые чулки, рейтузы, два свитера. Потом надо было надеть меховую шапку и шубу, варежки, а горло повязать толстым шарфом.
Из маленького шарика Аня превращалась в большой. Папа брал санки в одну руку, Аню в другую, и они осторожненько спускались по лестнице на улицу.
— Тебе не холодно? — спрашивал папа.
— Нет! — бодро отвечала Аня, хотя было ей совсем не жарко. Она глядела по сторонам: — Ой, сколько снега за ночь насыпало!
— Сейчас будет ещё теплее, — говорил папа. Он к этому времени уже постелил на санки одеяло. — Садись!
Легко сказать: садись. Аня в своей шубе едва могла повернуться. Тогда папа брал её на руки и запихивал в санки, а сверху обвязывал толстым пуховым платком, который подарила Ане перед отъездом на Север бабушка Ксеня. Точнее, прабабушка, она очень боялась, что на Севере Аня может замёрзнуть.
Теперь можно было отправляться в путь.
— Как дела? — спрашивал папа.
— Хорошо! — слышалось откуда-то изнутри, из-под Аниной шубы и платка, которым было укутано даже лицо. Видны были только глаза.
Папа брался за верёвку, и они начинали свой путь по свежему скрипучему снегу. Идти надо было далеко, через весь посёлок. Наверное, целый километр. Время от времени папа спрашивал Аню, как дела, но ответа не было. Угревшись в своём меховом и шерстяном кульке, Аня досматривала последний в это утро сон.
Наконец, они добирались до садика.
— Подъём! — кричал папа. — Приехали.
Аня просыпалась и тоже кричала:
— Ура, приехали!
Правда, это ей только казалось, что она кричала. До папы из-под платка доносилось лишь слабое попискивание.
— Доставай меня скорее, — говорила Аня.
Папа вытаскивал её из санок, развязывал платок, они поднимались по ступенькам небольшого крылечка и открывали дверь в детский сад. Быстро входили и сразу захлопывали за собой дверь, чтобы внутрь не налетел мороз.
А внутри было тепло, горел яркий свет, и в столовой дети уже начинали рассаживаться за столами — на завтрак.
Аня быстро раздевалась и бежала к столу.
Так в далёком северном посёлке у каждого из них начинался рабочий день.
Аня садилась завтракать, папа возвращался на улицу, ставил санки около крылечка и шёл на свою работу, в редакцию газеты. Чтобы вечером, когда уже опять стемнеет, забрать Аню из садика, снова укутать её в тёплые одёжки, запихнуть в санки и начать обратный путь — домой. И на обратном пути Аня в санках опять засыпала.
Её можно было понять — позади большой рабочий день, много игр и разных занятий. Устала!
