160 лет назад родился выдающийся языковед и историк, академик Алексей Шахматов. Его работы могут оценить лишь специалисты, но одна из них знакома нам всем, и с ней мы сталкиваемся ежедневно.
Ещё несколько лет назад Петроград был богатым цветущим городом, и жизнь в нём не замирала ни днём, ни ночью. После Октября 1917 года он словно вымер, здесь царили запустение и голод.
Один из жителей, известный экономист и статистик, будущий академик Станислав Струмилин подсчитал, что уже к лету 1918-го калорийность рациона среднестатистического петроградца составляла меньше трети минимальной нормы. Тогда же Петросовет ввёл в Северной столице «классовый паёк»: рабочим — по ½ фунта хлеба в сутки, служащим — ¼ фунта; «лицам не рабочим и не служащим, живущим своим трудом» — ⅛ фунта, а «нетрудовым элементам» — 1/16 (фунт — 409 г).
Другой житель, историк, петербургский краевед Николай Анциферов оценил положение по-своему: «Петрополь превращается в Некрополь».
Но были, были люди, которые и в этих условиях не только выживали — жили. Они упорно выполняли свою работу и, кроме того, спасали то, что ещё можно спасти.
Алексей Александрович Шахматов, которому было уже за пятьдесят, продолжал трудиться и, может быть, даже больше, чем прежде.
Ещё в декабре 1917-го он стал соавтором резолюции Академии наук, осудившей захват власти большевиками. Всё, что они делали, — сущая бессмыслица: нельзя построить государство и общество на энтузиазме и принуждении. Однако очень скоро он, дворянин, в недавнем прошлом видный деятель Конституционно-демократической (кадетской) партии, понял, что поскольку никакая политическая деятельность теперь невозможна, надо жить по старому интеллигентскому принципу: делай, что можешь, и будь, что будет.
Он читал лекции в университете. Несмотря на то что стены аудитории были покрыты инеем и в иные дни присутствовало всего с десяток студентов, а то и меньше. В Библиотеке Академии наук (БАН), которую он фактически возглавил, старался поддерживать рабочий порядок.
Писал статьи — «Волохи древнерусской литературы», «Заметки об языке волжских болгар», «Древнейшие судьбы русского племени». Затем принялся за «Синтаксис русского языка», который считал своим главным трудом тех дней.
Кроме того, участвовал в деятельности множества комиссий, в том числе — по выработке предложений в связи с грядущим 200-летием Академии наук, по созданию нового устава самой Академии и нового устава Пушкинского дома…
А ведь ещё надо было поддерживать коллег и спасать от гибели ценные книги, которые он вместе с верными помощниками перевозил из вымерших квартир в БАН, зимой обычно на санках, а летом на ручных тележках, детских колясках или приносил в тюках на плече.
Летом 1920-го, вконец обессилевший, всего за две с небольшим недели до собственной смерти, перевёз и библиотеку Соболевского, своего вечного недоброжелателя…
* * *
Алексей Александрович был прирождённым учёным. Наталья Шахматова, родственница будущего учёного, вспоминала, что не раз видела, как маленький Лёля (так в детстве звали Алёшу) сидел на скамеечке у книжного шкафа и читал «Русскую старину», далеко не детский исторический журнал.
Учась в московской гимназии, он коллекционировал санскритские, персидские, готские слова и вовлёк в эту игру одноклассников. В 14 лет написал первую научную работу, о происхождении языков, и не постеснялся показать её профессорам Московского университета. Четыре года спустя один из них, знаменитый лингвист Филипп Фёдорович Фортунатов, позвал Шахматова, способного гимназиста выпускного класса, на защиту магистерской диссертации Алексеем Соболевским.
Юнец отнёсся к магистранту без всякого пиетета. С юношеским пылом он раскритиковал основные положения диссертации да с таким знанием дела, что Соболевский не смог ничего возразить. Возразить не смог, но обиду затаил на всю жизнь и при случае выражал её тоже без всякого стеснения…
В науке Шахматов неизменно шёл своей дорогой. Иногда извилистой, но, по большому счёту, всегда сопряжённой с главной идеей: самое интересное и важное в лингвистике то, что она идёт рука об руку с народной историей. Или, как он сам говорил, «не может быть изучения истории языка без постоянной опоры на историю самого народа».
Сегодня Шахматов признан как основоположник исторической лингвистики и, в частности, исторического изучения русского языка, а также текстологических исследований русских летописей. Если коротко, в языках — прежде всего в русском и славянских — он искал исторические смыслы.
Всего один пример. В ту пору считалось, что «Повесть временных лет» написал монах Нестор. Шахматов провёл сравнительный анализ почти 200 (!) списков «Повести» и доказал, что эта летопись создавалась на протяжении долгих десятилетий, а потому авторов было несколько, причём каждый вносил в рукопись что-то своё.
* * *
В 1904 году в Петербурге была создана комиссия Академии наук, членам которой предстояло подготовить предложения по масштабной реформе русской грамматики. Главой комиссии был назначен самый авторитетный российский лингвист Филипп Фортунатов, а через десять лет, после смерти учителя, его сменил любимый ученик, Алексей Шахматов.
Комиссия исходила из двух требований времени — избавить русский язык от давно устаревшей архаики, сдерживающей его развитие, а также упростить правописание, дабы сделать язык более доступным для широких слоёв народа, которые как раз в те годы овладевали грамотой.
Всё, что предлагала комиссия, было научно обосновано и логично. Но вопрос о практическом применении этих нововведений решали не учёные, а чиновники, люди в основном пожилые и консервативные, посчитавшие, что России хватает революции и без грамматики.
Тем не менее Академия наук не стала распускать комиссию, и та продолжала собираться, дорабатывая новые грамматические правила. В частности, предлагалось убрать из алфавита три буквы — «Ѣ» (ять), «Ѳ» (фиту) и «І» («и десятеричное»), а вместо них писать, соответственно, «е», «ф», «и». Изгонялся твёрдый знак на конце слов, исключались всякие «оне», «одне», «ея», «у нея». Кроме того, отменялся ряд других старых правил.
Все эти новшества были приняты после революции. Но не Октябрьской, как утверждалось в советских учебниках, а Февральской. Реформу русской грамматики утвердило Временное правительство, если конкретней — Александр Мануйлов, министр народного просвещения этого правительства, а осуществлял уже Анатолий Луначарский.
Но самым первым свою подпись под проектом, предлагаемым академической комиссией, поставил не кто иной, как академик Алексей Шахматов. Так что сегодня с полным правом можно сказать, что мы пишем по тем правилам, которые составили выдающиеся отечественные лингвисты — Фортунатов, Шахматов и их коллеги.
* * *
В декабре 1919 года умерла Ольга Николаевна, тётя Алексея Александровича, которая в его детские годы после смерти родителей заменила ему мать. Не прошло и двух месяцев, как не стало другой Ольги, младшей сестры…
Алексей Александрович остался один. Когда надо доставать еду для близких и для них же на ослабевших ногах тащить на третий этаж дрова, это очень тяжело. Но когда для себя, только для себя, — это ещё тяжелей. Истощённый организм исчерпал все свои возможности.
Алексей Шахматов умер 16 августа 1920 года. Ему было всего 56 лет.
