Говорить о той или иной черте целого народа, тем более такого многочисленного, как наш, дело неблагодарное. Тебе всегда могут возразить: это не типично. И всё-таки…
Об отечественном максимализме высказывались многие российские знаменитости. Но я приведу всего одну цитату:
«У нас, на святой Руси, не умеют в меру ни похвалить, ни похулить: если превозносить начнут, так уже выше леса стоячего, а если бранить, так уж прямо втопчут в грязь…», — писал Виссарион Белинский (1811–1848) в одной из своих статей о Пушкине.
Наш замечательный литературный критик хорошо знал то, о чём говорил. Сам был именно таким. Недаром писатель Николай Полевой (1796–1846) назвал его «неистовым Виссарионом», и этот эпитет прилип к Белинскому навсегда.
Знаменитых максималистов в новой и новейшей истории России было предостаточно. Прежде всего, конечно, среди крупнейших политических деятелей — Пётр I, Владимир Ленин, Лев Троцкий, Иосиф Сталин. Все они были очень разными, но одна черта, максимализм, — общая.
Максималистами были и революционеры помельче — народовольцы, эсеры, большевики, которые во имя достижения своей цели шли на всё, вплоть до грабежей и убийств. Их не останавливало даже то, что в результате таких терактов гибли и посторонние, ни в чём неповинные, в том числе дети.
Вы скажете, что всё это отдельные люди, и по ним нельзя судить о народе? Позвольте возразить. Выдающиеся личности, за которыми в прямом или переносном смысле идут миллионы, отражают народный характер. Не случайно академик Дмитрий Лихачёв полагал, что «большевики победили отчасти потому, что они (по представлениям толпы) хотели больших перемен, чем меньшевики, которые якобы предлагали их значительно меньше».
Максимализм неминуемо сопровождается категоричностью суждений, нетерпимостью чужого мнения, нетерпением и даже одержимостью при достижении цели, эмоционально принимаемыми решениями, которые потом не подлежат пересмотру. И всё это было характерно также для значительной части нашей интеллигенции.
Ещё задолго до того, как большевики захватили власть, в интеллигентских кругах было принято делить всех на своих и чужих. И тогда, и потом «нерукопожатым», причём навсегда, мог оказаться кто угодно — писатель, университетский профессор или студент. Причина — любая: «считает, будто грядущая революция не принесёт народу свободу», «не читал ни Маркса, ни Плеханова, потому что они якобы “зануды”», «не понимает, что Пастернак — величайший поэт ХХ века», «продался властям за большие гонорары»…
Ставшая знаменитой горьковская фраза про то, как надо поступать с врагом, если он не хочет сдаваться, — оттуда, ещё из дореволюционного интеллигентского прошлого, но для некоторых высоко- и не очень высокотворческих личностей она актуальна по сей день. Для таких людей важны не твои способности и талант, а то, что ты думаешь не так, как они. Причём — сужу по собственным впечатлениям, и это, само собой, лишь моё оценочное мнение — чаще всего наибольшими максималистами являются люди не великого, а главное, не гибкого и зашоренного, ума.
Мы слишком часто любим спорить, даже ругаться и не очень-то склонны искать точки соприкосновения с оппонентом, чтобы прийти с ним к согласию. Обратите внимание на стилистику многих публицистических статей и блогерских постов в Рунете: одно из самых распространённых словосочетаний — «на самом деле». «Имярек заявляет то-то и то-то, а на самом деле…».
Сколько людей у нас знают, как надо и как должно быть на самом деле! Почти все авторы миллионов комментов — крутые знатоки, причём не только безапелляционные, но и крайне агрессивные. Им мало отстоять свою точку зрения, им к тому же надо — и это даже для них главное — уничтожить оппонента…
Так почему же мы такие?
Вспомните школьные годы. Вас когда-нибудь учили дискутировать? Говорили, как отстаивать своё мнение логикой и конкретными аргументами, а не криком и награждением вашего визави обидными кличками? Рассказывали, что чужие взгляды, если они не противоречат закону, а также принятой в обществе морали, требуют уважения и, вообще, другие имеют право быть другими? Объясняли, что примирение лучше вражды и даже признание своего поражения в споре нисколько не унизительно, потому что быть правым всегда и во всём невозможно, человек — не робот, ему свойственно ошибаться. Errare humanum est.
Не знаю, как вам, а мне в школе всего этого не говорили, не рассказывали и не объясняли. Но мне повезло, меня вразумляли в семье — прежде всего мама и дед. Спасибо им!
