Вспоминаю Высокоширотную воздушную экспедицию «Север–28» 1976 года, в которой не произошло никаких примечательных и экстраординарных событий.
Так уж устроена человеческая память: она очень долго хранит информацию о трагических случаях, авариях, пожарах, наводнениях и других природных и технологических катастрофах, не заостряя внимание на хорошо и профессионально выполненной работе. В экспедиции 1976 года со мной и моими товарищами ничего плохого не происходило. Мы уверенно и добротно делали своё дело, не совершая подвигов и не участвуя в приключениях.
Уже много лет спустя, отправляя в Антарктиду участников очередных национальных экспедиций нашей страны, я публично желал всем им провести экспедицию так, чтобы о ней нечего было вспомнить, и чтобы они здоровыми и бодрыми в полном составе своевременно вернулись домой.
Провожая своих родных и близких в экспедицию, никогда нельзя желать им скорейшего возвращения, ведь подобный факт будет означать возникновение экстренного события, которое влияет на изменение планов. События нужны только журналистам, писателям, кинематографистам, которые приезжают к полярникам в командировки для того, чтобы познакомиться и описать их жизнь и работу. Именно они ждут разломов льдины, провалов транспортной техники в ледовые трещины, аварийных посадок самолётов, ледового плена морских судов, сложнейших медицинских операций в экспедиционных условиях…
Для нас, полярников, такие и подобные им события не вызывают прилива дополнительных чувств, и уж тем более никогда мы не ждем их, хотя внутренне сознаём, что в любой момент они могут случиться.
В то же время могу привести несколько положительных примеров арктической работы людей творческих профессий. В начале апреля 1976 года в двух полётах на Ли-2 с нами участвовала небольшая группа кинематографистов студии «Леннаучфильм». Они снимали научно-популярный фильм «Полярный эксперимент». Часть фильма была посвящена нашей работе в «прыгающем» лётном отряде. Вполне естественно, что съёмки проходили внутри фюзеляжа самолёта и на льдине во время выполнения глубоководной океанографической станции.
Запечатлеть на пленку факт первичной посадки и все процессы, которые ей предшествуют, можно было только со льдины, на которую собирается садиться самолёт. Эти кадры очень интересовали режиссёра, но для этого на льдине нужно было оставить одного оператора, а самолёт должен был подняться в воздух для того, чтобы снова сесть на льдину.
Режиссёр стал уговаривать пилота Анатолия Старцева выполнить его просьбу. В ответ наш командир резонно заметил:
— Но если на взлёте мы повредим шасси, то снова сесть на эту льдину уже не сможем…
И всё же, несмотря на этот довод, сила киноискусства и творческие интересы в итоге взяли верх, а на льдине вместе с оператором остался я. Ли-2 взлетел благополучно, совершил круг над льдиной, с его борта сбросили дымовую шашку, после чего на втором круге пилот совершил посадку, и напротив кинооператора с борта самолёта выпрыгнули мои коллеги для контрольного бурения толщины льда, которую мы уже хорошо знали. Кадры получились впечатляющими, и мы все благополучно вернулись на СП-22.
В конце февраля 1977 года перед самым вылетом в Черский в новую экспедицию нас пригласили в Ленинградский Дом кино на премьеру научно-популярного фильма «Полярный эксперимент», где мы с большим удовольствием посмотрели со стороны на свою работу…
Как-то мой отец, участник советско-финляндской и Великой Отечественной войн, о которых он никогда мне не рассказывал, сказал:
— Я понимаю, какой опасной работой ты занимаешься. Скажи, было ли тебе страшно?
Вспомнив различные эпизоды, я с удивлением констатировал, что чувство страха в эти моменты ко мне не приходило. Я действовал на подсознании и даже потом, когда всё заканчивалось благополучно, мне не было страшно.
В последующие годы мне очень часто приходилось отвечать на тот же вопрос. Я уже был участником многих рискованных событий и совершенно ответственно мог сказать, что страх наступает не тогда, когда ты сам участвуешь в чём-то опасном, а когда видишь, что опасность грозит твоим друзьям и коллегам.
Моя мечта осуществилась: я не только принимал участие в «прыгающих экспедициях», но и планировал их, а потом анализировал полученные научные результаты. Сама экспедиционная работа вызывала много острых эмоций и ощущений. Перед выполнением первичной посадки на дрейфующий лёд содержание адреналина в крови резко повышалось, и, когда всё заканчивалось благополучно и определённая на глаз толщина льда совпадала с измеренной, — наступало чувство эйфории, а ещё — ощущение хорошо, профессионально сделанной работы. Я с удовольствием уходил на вылет и с большой радостью возвращался в свой уютный полярный домик или в небольшие лётные гостиницы арктических аэродромов.
Я нашёл то дело, о котором мечтал в юности, но не мог тогда сформулировать своё отношение к нему. «Прыгающая» экспедиция сочетала в себе радость выполнения удивительного крупного научного натурного эксперимента, сознательный риск и романтику полярных странствий.
Это было настоящее счастье для мужиков — делать важную, трудную и, порой, опасную работу.
На фото вверху: После долгой разлуки. Встреча с семьей начальника СП-29 В.В. Лукина в аэропорту Пулково. 30 августа 1988 г. Слева-направо: сын Юрий, жена Татьяна, В.В. Лукин, сын Александр и полярник В.С. Ипполитов. Фото А.Б. Николаева
