Он, пожалуй, один самых сложных писателей ХХ века. Читать его произведения нелегко, понять ещё трудней. Вот и для меня его творчество и он сам долгое время оставались загадкой…
Набоков виделся мне холодным, рафинированным эстетом, составляющим длинные сложносочинённые предложения и стихотворения, тёмный смысл которых ускользал непонятно куда. Но всё изменилось, когда я побывала в усадьбе Рождествено недалеко от Петербурга.
Это старейшая деревянная усадьба XVIII века. Её архитектор и точное время постройки неизвестны. Владимир Набоков много раз приезжал сюда, в усадьбу своего дяди, брата матери Василия Рукавишникова. Ведь это совсем недалеко от родительского имения в деревне Выра, которое в своей мемуарной книге «Другие берега» (1954) писатель называл «нашей Вырой».
Современный вид усадьбы доставляет эстетическое наслаждение. Её главное здание— жемчужно-серое, как Зимний дворец при Николае I. Под классическим портиком за шестью колоннами — вход в дом. Колонны, как и само здание, деревянные, выкрашены в белый цвет. Но крайнюю правую уродует ожог — след пожара 1995 года.
Этот страшный след оставлен как память, как молитва о сохранности старинного дома. Восстановил его архитектор Александр Сёмочкин, добрый человек, совестливый, энергичный. По сути, он спас этот памятник ушедшей дворянской и купеческой России.
Александр Александрович Сёмочкин — уроженец Выры, он здешний уже в пятом поколении. Окончил Ленинградский инженерно-строительный институт (ЛИСИ) и занялся спасением старинных зданий.
Вступаю под своды воссозданного дома и вспоминаю набоковские слова: «Это был очаровательный, необычный дом… шашечница мраморного пола в прохладной и звучной зале, небесный сверху свет…».
Вот она огромная гостиная первого этажа, и чёрно-белый паркетный пол в шахматную клетку.
Да, пол так и выглядит — как большая шахматная доска, как мраморные холодные полы итальянских палаццо. Шахматная игра как игра людьми, игра с судьбой вошла в творчество Набокова. О том же и картина Николая Ге, где царь Пётр судит своего сына, ведь оба они бывали в этих местах. Как, находясь здесь, не вспомнить связанные с этим местом легенды и образы минувших лет… «Силы воображения, которые, в конечном счёте, суть силы добра…», — так объяснял Набоков феномен творчества в предисловии к американскому изданию (1965) своей повести «Соглядатай» (1930).
Кольцеобразная люстра и роза ветров, выложенная среди чёрно-белых клеток пола, отмечают центр высокого светлого зала усадьбы Рождествено. Роза ветров — любимый чертёж царя Петра I. Санкт-Петербург заложен им после изучения господствующих в устье Невы воздушных течений.
Высокие стеклянные двери, так называемые «французские окна», ведут из светлого зала на террасу — белоснежную, просторную. Вид с неё ласкает душу: речка, зеленые холмы, церковь. В эмиграции англоман Набоков тосковал по этому виду. Душа его принадлежала утраченной Родине. До самой своей смерти в 1977 году Владимир Владимирович не имел собственного дома.
Сотрудница музея, водившая экскурсию по старинному дому, рассказала о такой подробности психофизиологического дара писателя Набокова как синестезия. Он видел и звуки, и слова объемно, в цвете. Его местоимение «я» окрашено в фиолетово-чёрные цвета. Каково же было мое потрясение, когда я поняла, что это местоимение я вижу так же! Синестезия присуща семье Набоковых. Владимир Владимирович писал сестре Елене про своего маленького сына Дмитрия: «У него окрашены буквы, как у меня и как это было у мамы, но у каждой буквы свой цвет… м у меня розовое, фланелевое, а у него голубое».
Столовая встречает гостей накрытым столом. На белой скатерти – автографы знаменитых гостей, вышитые разноцветными нитками. Так было принято в семьях дворянских, купеческих, принадлежащих к элите русского общества. Гости оставляли свои автографы, а женская половина семейства хозяев их вышивала.
Попутно замечу, что так оформила обложку своей рукописной книги — перевода с провансальского языка поэмы «Мирей» (1859), принадлежащей перу классика южно-французской литературы Фредерика Мистраля (1830-1914), — Наталья Кончаловская.
На втором этаже усадьбы —живопись современных художников, земляков Набокова, любующихся красотой своей малой родины.
Особое внимание работам художника Леонида Птицына (1929–2018). Он родился в псковской деревне Кудеверь. Когда фашистов выбили с Псковщины, Лёня Птицын помогал хоронить убитых и обезвреживать мины. Мина взорвалась у него в руках. Так в пятнадцать лет он лишился обеих кистей рук. В то время Леонид прочитал книгу Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке». Жажда творчества привела начинающего художника в Ленинградское Таврическое художественное училище. Леонид Васильевич стал членом Союза художников, с супругой Дорой Ивановной поселился в Выре. Их сын Константин тоже художник.
Прекрасный вид на всю округу открывается из бельведера усадьбы Рождествено. Поднимаясь из подвала на самый верх усадебного дома, мы совершаем и мистическое, трансцендентное путешествие, возносясь от материалистического бытия к горнему миру.
Такие церемонии на своих собраниях практиковали русские масоны. В Петербурге XVIII века жил глава всех масонов России Иван Елагин. Интересно, что внутренняя планировка и Елагина дворца, и усадьбы Демидова Тайцы, соседней с Рождествено, сделана по одному проекту. В истории многое перекликается.
Недалеко от Рождествено, в деревне Выра, находится домик станционного смотрителя. Исторический памятник русского дорожного быта воссоздан по повести Пушкина «Станционный смотритель» (1831).
Владимир Набоков родился в 1899 году, через сто лет после Александра Сергеевича. В 1916-м усадьба Рождествено перешла Владимиру Владимировичу Набокову по наследству от дяди. Однако новые хозяева владели усадьбой менее двух лет. Октябрь 1917 года изменил не только жизнь миллионов граждан России, но и местожительство.
В конце 1917 года Набоковы уехали в Крым. Там Владимир Дмитриевич стал министром юстиции местного правительства, а Набоков-младший познакомился с Максимилианом Волошиным и через него — с поэзией Андрея Белого.
Позже крымские впечатления отразились в «Других берегах» (1954). Владимир Набоков напишет о своих предках, о портрете матери работы Льва Бакста, о любимых книгах своего детства.
Прихотливость авторской мысли поражает, сближая набоковские память о любимых книгах и образах их героев с твоими собственными воспоминаниями. И с радостью узнаёшь, что писатель тоже любил «Всадника без головы» Майн Рида. Более того, уже взрослый Набоков, увлёкшись энтомологией, ловил бабочек в Техасе — там, где Зеб Стамп распутывал коварное убийство Генри Пойндекстера. Как причудливо дополняют реальную жизнь прочитанные нами книги!..
В 1922 году Набоковы переехали в Берлин, и здесь Владимир Дмитриевич был убит. Он заслонил собой от пули выдающего русского историка и политика Павла Милюкова. Смерть отца начинающий писатель сравнил с гибелью Пушкина, отстаивавшего свою честь и свободу личности. Уже в Париже, к столетию гибели Пушкина, Владимир Набоков написал статью «Пушкин, или Правда и Правдоподобие». Пушкинский образ, как и образ России, стал одной из главных тем творчества Набокова. Миросозерцание Пушкина по Набокову: «Взгляд философа, созерцающего жизнь, искрится доброжелательностью, подмечая, что, в сущности, ничего не изменилось в мире и по-прежнему в почёте добро и красота».
Осеняют ли по-прежнему добро и красота жизнь наших современников в XXI веке?
Фотографии в усадьбе сделаны автором
