В 1937 году в СССР возник новый культ личности. Столетие смерти Пушкина стало общенациональным событием. Пушкина объявили главным поэтом страны. А главным врагом — Булгарина.
Произведения Пушкина издали миллионными тиражами и включили в школьные программы. Пушкина стали читать повзводно красноармейцы, бригады колхозников и даже челюскинцы на льдине.
Культ Пушкина пережил культ своего создателя. Как всякий культ, культ Пушкина стоит на легендах, мифах и яростном сопротивлении любой правде. То, что возможно, замалчивается, то, что известно, интерпретируется в нужном свете, а все противники Пушкина, от его современников до нынешних критиков, подвергаются остракизму и шельмованию.
Главный враг — Фаддей Булгарин. Почти мифический злодей, шпион, сексот, бездарь и негодяй во всех ипостасях. Однако в реальности было не совсем так. Вернее, совсем не так.
Успешный литератор, издатель, важный чиновник министерства просвещения. Лично готовил для императора листок с обозрением литературных, культурных событий в стране и Европе. Первый русский писатель, переведённый на иностранные языки, автор первого бестселлера, основоположник научной фантастики в мире. Так же известен как критик. Редактировал и издавал журналы и газету, имевшие самые большие тиражи на то время. Сравним. Пушкинский (прижизненный) «Современник» — два последних номера остались не востребованы. Перед уходом Пушкина, журнал имел менее двух сотен подписчиков. При десяти тысячах у Булгарина.
Но дело не только в цифрах тиража и доходов. Романы Булгарина популярны. Их читали взахлёб и в господских комнатах, и в людских. Кухарки, прачки, дворники, собирались в каморках и при свете огарка, слушали историю «Ивана Выжигина». Засаленные, слипшиеся страницы, затрёпанная и потёртая обложка. Судьбе этой книги завидовали многие тома, стоявшие на полках магазинов в золочённых обложках и многолетней пыли.
В чём секрет? Его особо и нет. Булгарин даёт читателю не мысль и слово, а картинку. Его текст живой, яркий, эмоциональный. Он вовлекает читателя в действие и сопереживание. Его эпизод-картинка готова к употреблению, не отвлекая сознание на осмысление. Читатель идёт с героем, ассоциируется с ним, а не смотрит со стороны и не судит. Текст Булгарина кинематографичен. Если бы не предвзятое отношение к его имени, экранизация по произведениям Булгарина уже давно бы состоялась.
У Булгарина цепкая память, широкая эрудиция. Он полиглот. Читает мировую литературу на родных языках. Походя шпыняет Пушкина за то, что тому не суждено понять и вкусить истинную поэтику Гёте, Шиллера, Байрона, Шекспира. Как же так? «Русский Байрон» читал Байрона лишь в плохих переводах из чужих рук?
Булгарин-критик пишет о драматургии, театре. Сетует на ужасную игру актёров. Видит в этом системную проблему. Интересно, читал ли Станиславский текст Булгарина на эту тему? Помимо актёров, в проблеме театра Фаддей Венедиктович винит и публику. Зрителю важна зрелищность, а не эпичность. Театр в угоду публике и ради прибыли деградирует от трагедии к драме, а от драмы к мелодраме, сетует автор. Забавно то, что этими рассуждениями критик Булгарин начинает ничтожить Булгарина-писателя.
Когда Булгарина укоряют в том, что своими произведениями он потакал невзыскательным вкусам, стоит спросить: а народные массы жаждут исключительно высокого искусства? Не будем лукавить и признаем очевидное, что вкус масс — производное от тех начал и процессов, которые корректировать сложно, да и не нужно. Цирк с клоунами — не антитеза Большому театру. Есть возможность поднять культуру потребления и сомнительна возможность взлёта культуры восприятия. «Макдональдс» и Голливуд завоевали мир универсальностью потребления для среднего вкуса (с Голливудом оговоримся, что там достаточно и безусловных шедевров). «Литературный Макдональдс» с Поль де Коками существует уже несколько сотен лет. Ничего зазорного в этом нет. Главное, чтобы «повара» не травили публику до полного расстройства желудков и головы. А деликатесами мысли стоит угощаться в иных местах, вне точек литературного общепита.
«Кто не читает того, что напишет Ф.В. Булгарин! Одни — самая большая часть — читают для того, чтобы приятно провесть время, другие — самая меньшая — для того, чтобы браниться, тоже весьма приятное препровождение времени. Таким образом г. Булгарин имеет всех своими читателями», — писал Осип Сенковский, знаменитый в XIX веке барон Брамбеус. Он сравнивал популярность Булгарина с Полем де Коком. Но и Гоголя Сенковский ровнял с тем же Полем де Коком. Выходило, что Булгарин оказывался на одной доске с Гоголем. Что совсем неплохо. Сравнение Гоголя с Коком вызвало ярость неистового Виссариона. Белинский не нашёл лучшего аргумента, как «сам дурак», обозвав Полем де Коком уже самого Сенковского.
В те времена русской литературе и обществу кучка критиков вменяла обязанность «общественной пользы» и «социальной значимости». Позднее это отрыгнулось соцреализмом без реализма. И кровавыми репрессиями против литераторов. В итоге отечественной литературе отказали быть искусством вне политики и просто развлечением. И отказывают зачастую до сих пор.
Нельзя не вспомнить и про письма Булгарина в Третье отделение Бенкендорфу. Их постоянно упоминают, как доказательство доносительства Булгарина. Письма имеются в архивах. В них предложения Булгарина по защите крестьян от самодурства помещиков, идея наложить на духовенство обязанность просвещения крестьян (реализуется в будущем церковно-приходскими школами), о злоупотреблении цензоров и т.д. И о каком секретном сотрудничестве Булгарина с Третьим отделением можно говорить, если Булгарин спрятал у себя архив Рылеева, где имелся компромат на многих декабристов? В частности, это спасло от более сурового наказания братьев Бестужевых и Грибоедова. В благодарность Грибоедов завещал свой архив тоже Булгарину, с которым его связывала многолетняя дружба.
Теперь легенда о перебежчике. История странная на первый взгляд. Улан, отличившийся в боях, награждённый орденом Св. Анны, тяжелораненный, вдруг идёт на службу к Наполеону. Отметим, что Россия и Франция были на тот момент союзниками и ничего предосудительного в этом переходе не имелось. Булгарин воюет достойно во французской армии в Испании, получает орден Почётного легиона и чин капитана. Возвращается в Россию уже после победы и тут — о, странное дело! — обласкан императором и награждён алмазным перстнем. Видимо, за службу о которой говорить нельзя, а официальную дачу ордена не объяснишь публике.
Когда в Польше происходит очередное восстание, Булгарин становится незаменим. На него ложится работа с поляками в Петербурге и самой Польше. А его газета становится главным рупором российской власти. Настроение в российском обществе в момент восстания было неоднозначным. Проведённая Булгариным работа на идеологическом фронте дала свои плоды. Следует очередная награда от императора и ненависть либералов-западников. Отголоски которой не утихают до сих пор.
Булгарина стоит вспомнить. Очистить его имя от старых дрязг и наветов недобросовестных литературоведов. За мелкими литературными дрязгами и своими кабинетными интересами они не видят главного. И у Пушкина, и у Булгарина своё место в литературе. Теперь им делить уже нечего. Вот и потомкам стоит успокоиться. И с уважением отнестись к действительному статскому советнику (штатскому генералу по Табели о рангах), камергеру, первому русскому разведчику, основателю и издателю популярных литературных, театральных журналов и газет.
А ещё полезно припомнить, что в фантастическом романе Булгарина, где в будущем ездят повозки без лошадей, солдаты прыгают на парашютах с «воздушных дилижансов», в Заполярье строят города и так далее, есть один занимательный момент. В будущем Европа будет говорить на арабском языке. Это будет язык новой аристократии.
«Исторически прошлое единство славян разошлось на сотни лет и потребует на восстановление ещё сотни лет. Но обязательно произойдёт». Эту идею славянофилов и политики Российской империи Булгарин сделал своим кредо. Написано было про разъединение русских и поляков. Теперь и украинцев. Фаддей Венедиктович считал виноватыми в этом внешние силы — Ватикан, иезуитов, европейскую политику в целом.
