Фёдор Достоевский с семьёй подолгу жил в этом уездном городе в течение почти двадцати лет. Но сегодня, приехав сюда, вы быстро поймёте, что он и теперь тут главный житель.
В этом небольшом (около 30 тысяч жителей), уютном и приветливом городке всё дышит именем Достоевского и всюду ощущается его присутствие. В топонимике, в рекламе, в названиях заведений общепита… Ну, и, конечно, на набережной Достоевского, на которой не зарастает аккуратно вымощенная плиткой народная тропа, ведущая к деревянному двухэтажному дому-музею Достоевских.
Свой дом Фёдор Михайлович и Анна Григорьевна купили летом 1876 года. Через четыре года после того, как семья впервые приехала на отдых Старую Руссу. Кстати, это была единственная собственная недвижимость в жизни писателя.
В первый свой приезд, в 1872-м, они жили в доме Ивана Румянцева, священника одной из местных церквей. Дом этот находился на углу Пятницкой и Георгиевской улиц. Иван Иванович был человеком своеобычным, с острым умом и критическим образом мыслей, а потому не удивительно, что Фёдор Михайлович быстро свёл с ним близкое знакомство и позже называл его своим «давним и истинным другом».
Однако на следующий год семья Достоевских снимала уже другой дом, на тенистой набережной речки Перерытицы. Его хозяин, отставной подполковник Александр Гриббе, тоже являлся личностью незаурядной. В молодости служил в аракчеевских военных поселениях, но, как писал краевед Лев Рейнус, «сумел сохранить человеческую доброту и отзывчивость». Сверх того, Гриббе написал о своём всесильном начальнике и том времени интересные очерки, достаточно критические по своему настрою. Достоевский их читал и, судя по всему, оценил высоко. Во всяком случае, к автору относился уважительно и, если писал письмо в Старую Руссу, почти всегда считал своим долгом передать «привет Александру Карловичу».
Так уж сложилось, что в 1876 году, после смерти Гриббе, Достоевские купили именно его дом. Была в этом доме и ещё одна особенность. Он, как и дом Ивана Румянцева, тоже был угловым. Если вспомнить все дома, в которых жил Достоевский в Петербурге, то легко убедиться, что и они были угловыми. Таково было одно из непременных условий, которые предъявлял Фёдор Михайлович к своему будущему жилищу.
На протяжении почти двух десятков лет (1872–1880), когда семья писателя летом, а бывало, и зимой проживала в Старой Руссе, только узкий круг здешних друзей знал, кто таков этот Феодор Михайлович. Он приезжал сюда, чтобы работать, а потому вёл жизнь уединённую.
Каждые сутки — именно так, не каждый день, а каждые сутки — был расписаны по часам. В девять вечера, когда все ложились спать, он шёл в кабинет. Ночью ничто не отвлекало. Даже рабочий стол помещался не у окна, а сбоку от него, в углу. Впрочем, он мало сидел за столом, больше ходил по комнате. Ночная работа в основном заключалась в разработке и создании подробного конспекта глав будущего произведения.
Под утро, около пяти, наконец, ложился. Вставал к полудню и выходил в столовую к позднему семейному завтраку.
Днём, с двух до трёх, нередко импровизируя на ходу, диктовал Ане сделанное ночью. Записанное женой стенографическими значками и потом переведённое в обычное письмо, надо было редактировать, что-то сокращая, что-то добавляя, а зачастую и переписывая заново.
Он трудился бóльшую часть суток. Работа никогда не останавливалась. Она поглощала все силы — умственные и душевные. Так в Старой Руссе были созданы две части «Подростка», «Братья Карамазовы», «Пушкинская речь», отдельные тексты «Дневника писателя».
Нет, он, конечно, не был отшельником. У них — правда, не часто — бывали гости: тот самый узкий круг. Доктор Александр Ройхель, директор Старорусских минеральных вод, который, к слову, написал о курорте книжку. Уже упоминавшийся отец Иоанн Румянцев, духовник семьи Достоевских. Агриппина Меньшова, которая стала прототипом Грушеньки в «Братьях Карамазовых», а ещё — нередкие столичные друзья…
С появлением гостей в доме воцарялся настоящий праздник, звучали интересные разговоры, споры, и под звуки стоящей здесь же в гостиной фисгармонии начинались танцы, в которых, как писала в мемуарах Анна Григорьевна, «ухарски», как «завзятый поляк», отплясывал сам хозяин дома…
Старая Русса прельщала Достоевских своей дешевизной, особенно в сравнении с петербургскими ценами. Дешёвой была не только снедь. Достаточно сказать, что приобретение дома обошлось Достоевским в 1150 рублей, и это при том, что в те годы гонорар за роман «Подросток» был почти в десять больше.
Тем не менее, несмотря на то что в 1860-е, а особенно в 1870-е, ряду писателей, в том числе Фёдору Михайловичу издатели стали платить очень даже хорошие деньги, Достоевские долгое время оставались в долгах. Это объяснялось просто. Во-первых, после смерти старшего брата Фёдор Михайлович принял на себя его долги — 20 тысяч рублей. Во-вторых, он был игроком и проигрывал в рулетку немалые суммы. А в-третьих, не знал счёта деньгам.
Вот всего один факт. Каждое воскресное утро все старорусские нищие выстраивались плотными рядами у ограды церкви в ожидании Достоевского. Знали: этот приезжий барин раздаёт милостыню, не жалея средств. Никакие увещевания Анны Григорьевны на мужа не действовали. И тогда однажды она переодела детей в простую одежду, переоделась сама, и все вместе они явились на паперть тоже просить денег у добренького барина.
Анна Григорьевна была незаменима. Благодаря ей, одной из первых стенографисток в России, Достоевский в 1866 году сумел написать «Игрока» всего за 26 дней и тем самым спастись от долговой тюрьмы. И потом она постоянно помогала ему в работе. А уж про умение экономить, общаться с издателями, книгопродавцами и говорить нечего — именно Анечка своей строгостью и умением убеждать поставила всех их на место, добилась того, что семья жила, не нуждаясь и, в конце концов, избавившись от долгов.
После смерти мужа Анна Григорьевна не раз жила в доме на берегу Перерытицы. Уже в 1883 году она известила всех, кого могла, и в Петербурге, и в Старой Руссе, что здесь действует мемориальный музей писателя Фёдора Достоевского, и принимала всех желающих. Приходили местные жители, дети, курортники, иные приезжали из Петербурга и Москвы…
В 1918, после кончины вдовы писателя, дом, само собой, национализировали. Поначалу тут открыли музей «Барская усадьба», а в 1930-х устроили клуб и общежитие для учителей.
По окончании Великой Отечественной войны здание пришлось восстанавливать, а потом, по крупицам, воссоздавать внутреннее убранство дома, собирать те вещи, которые здесь были при Достоевских, или, увы, аналоги этих вещей.
Сегодня всё в доме на берегу Перерытицы дышит памятью о его владельцах. И в те короткие минуты, когда одна экскурсия уже ушла, а следующая ещё не появилась, кажется, что вот сейчас откроется дверь и к тебе выйдут Анна Григорьевна и Фёдор Михайлович.
Фотографии автора
