Чары Чарской

80 лет назад умерла Лидия Чарская. Писатель трагической судьбы. Подвергнутая остракизму при жизни, забытая после смерти, она всё-таки вернулась в литературу, но уже в наши дни.

Сегодня в это трудно поверить, но сто с небольшим лет назад Лидия Алексеевна была в России одним из самых популярных писателей. Правда, в основном среди подростков. Они ставили её вровень с Львом Толстым и Чеховым. Девочки со всей страны писали ей письма: признавались в любви, доверяли самые сокровенные истории из своей жизни. Верили: такая великая писательница всё поймёт и научит, как жить.

А вот сама Чарская, несмотря на свою бешеную популярность и без малого 80 книг, в том числе свыше 20 романов и повестей, — оценивала себя предельно скромно. Для истории детской литературы она не сохранила каких-либо подробностей своей биографии.

Известно, что матери Лидия Алексеевна лишилась при рождении, а потому мотив сиротства и стал одним из главных в её литературном творчестве. Ещё известно, что она, дочь военного инженера, полковника Воронова, окончила Павловский женский институт в Петербурге, который находился на Знаменской улице, 8 (сейчас здесь, на улице Восстания, расположена Павловская гимназия № 209). Институт был закрытым учебным заведением, поступали сюда девочки в десять-одиннадцать лет и учились семь лет. Кроме общеобразовательных программ, в институтском курсе числились уроки домашнего хозяйства, кройки и шитья, иностранных языков. Выпускницам выдавали диплом домашней учительницы. Как и во всяком закрытом учебном заведении, порядки в институте были строгие: подъём в шесть утра, скромный рацион, спартанские бытовые условия…

Получив в 1893-м диплом, Лида Воронова вышла замуж за офицера Бориса Чурилова, родила сына. Взрослая жизнь вроде бы складывалась удачно. Но вскоре отношения в молодой семье испортились, супруги разошлись.

И тогда Лидия Чурилова решила в корне изменить свою жизнь. Она поступила на театрально-драматические курсы и — вот удача! — её приняли на единственное вакантное женское место в Александринку. Она взяла себе сценический псевдоним — Чарская. Но и тут счастье длилось недолго. За четверть века на подмостках прославленного Императорского театра Лидия Чарская так и не стала ни Комиссаржевской, ни Ермоловой. Она мечтала о Катерине в «Грозе» и о Луизе Миллер в «Разбойниках», но талант был скромный, ей доверяли только второстепенные роли — субреток (служанок) и старух.

В театре платили мало, а надо было растить сына, и Чарская нашла приработок — она стала писать. О чём? Да о том, что пережила сама — в раннем своём сиротском детстве, в Павловском полуказарменном институте… И надо же, первая повесть, «Записки институтки» (1901), опубликованная в журнале «Задушевное слово», а затем вышедшая и отдельным изданием, принесла начинающему автору успех! Издатели высокими гонорарами не баловали, но она была рада и этому, ведь каждая публикация служила подспорьем к скромной зарплате далеко не самой известной актрисы. А, кроме того, если не на сцене, так тут, перед чистым листом бумаги, ей удавалось быть примой, заставляя своих невидимых зрителей-читателей плакать, смеяться, любить, ненавидеть и прощать, как велит христианский долг…

По скупым свидетельствам современников, Лидия Алексеевна была «пречудесная женщина, добрая, щедрая» и, в отличие от своих юных обожательниц, нисколько не обольщалась насчет собственных литературных дарований.

Потом была революция и Гражданская война, где погиб её сын, её Юрочка. В 1924-м, накануне 50-летия Лидии Чарской, её уволили из театра, а ещё четырьмя годами раньше закрыли дорогу в литературу. Когда-то, в самый разгар славы писательницы, в 1912-м, Корней Чуковский опубликовал в журнале  «Речь» разгромную статью о её творчестве. С убийственным сарказмом молодой критик обрушился на бедную Лидию Алексеевну с обвинениями в фальши, пошлости, глупой сентиментальности. Он писал, что у неё, мол, всюду «фабрика ужасов» — «всё те же истерики, те же катастрофы и обмороки», «истёртые слова, истёртые образы»… Будто сама жизнь обходится без всего этого. Но то были только цветочки, ягодки пошли в 1920-м, когда новая власть издала «Инструкцию политико-просветительского отдела Наркомпроса о пересмотре и изъятии устаревшей литературы из общественных библиотек», а к ней — перечень подлежащих запрету книг, сам по себе составивший объёмистый том. Произведения Чарской заняли в этом чёрном списке «достойное» место. Писательнице инкриминировали монархизм и религиозность, что означало уже полный запрет на профессию.

До революции Лидия Алексеевна жила на Разъезжей улице, 7, — в просторной двухкомнатной квартире с парадного входа. Теперь она обитала в том же доме, но под крышей, в крошечной квартирке, куда можно было попасть только по чёрной лестнице. Бывшая актриса и бывшая писательница сильно бедствовала и к тому же болела. Но её поддерживали юные читатели, которые по-прежнему любили её книги и тайно их хранили, передавая друг другу. Соседские девочки приносили ей еду, помогали справляться с домашним хозяйством.

Лидия Алексеевна скончалась в приснопамятном тридцать седьмом. Нет, она не была репрессирована в годы сталинщины. Умерла своей смертью там же, в тесной квартирке на Разъезжей. В полной безвестности и нищете.

Едва ли не единственное свидетельство об этой смерти сохранила Зоя Борисовна Томашевская, архитектор, художник, дочь известных ленинградских литературоведов, одна из старожилов легендарной «писательской надстройки» на канале Грибоедова. Она рассказывала мне, что, когда открыли комнату, в которой умерла Чарская, рядом с постелью лежала записка: «По поводу моих похорон прошу обратиться к М.М. Зощенко». Зощенко был одним из немногих, кто продолжал общаться с писательницей в тридцатые годы и в меру сил поддерживал её. Он же исполнил последнюю волю покойной, похоронив её на Смоленском православном кладбище. Эту печальную историю Зоя Борисовна услышала когда-то от самого Михаила Михайловича.

Скромная могила Лидии Алексеевна сохранилась. На ней и сегодня можно увидеть самодельный веночек, цветы, игрушки.

…Ещё в 1932-м Самуил Маршак в одной из газетных статей признавал: «“Убить” Чарскую, несмотря на её мнимую хрупкость и воздушность, …не так легко». С высоты нашего времени я бы сказал: невозможно.

Книги Лидии Чарской, конечно же, не были «преступно плохими», как утверждали большевистские идеологи, хотя действительно сверх меры отличались наивностью и сентиментальностью. Но ещё больше в этих книгах было доброты и милосердия — того, что на протяжении всего минувшего века (да и теперь!) оставалось в дефиците. Именно поэтому на книгах Лидии Чарской выросло поколение читательниц, которое сумело вынести на своих плечах страшные годы чисток, репрессий, военного лихолетья и даже в таких условиях сохранить столько жизненной стойкости, любви и сердечного тепла, что хватило и на наших бабушек с дедушками, и на наших родителей, и ещё нам, смею надеяться, что-то перепало.

 

Поделиться ссылкой:

Your email address will not be published. Required fields are marked *

Вы можете использовать следующие HTML тэги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

пятнадцать + 18 =