Глядя на дореволюционную открытку с изображением этого здания, многие подумают: «Чей-то дворец». Нет — дом, и не чей-то, а народный. Народный дом, каких в России до революции было построено немало.
А в Петербурге это здание знают все, даже маленькие дети. Потому что мимо него они ходят в зоопарк. В зоопарке — кого только нет! Но главные там — белые медведи. И если не опоздать к их обеду, можно увидеть, как ловят они на лету огромных рыбин.
А потом, на обратном пути к метро, ребята снова пойдут мимо этого здания и вдруг увидят афиши детских спектаклей. «Мам, хочу на Щелкунчика!» — закричит девочка. И её маленький братец баском добавит: «А я — на Бабу-Ягу!»…
Теперь в этом здании — театр «Мюзик-Холл». Но с полвека назад здесь располагался кинотеатр «Великан». И вправду великан — самый большой в Ленинграде. А ещё раньше, до революции, был тут самый большой в России Народный дом. Первый из многих, которые в предреволюционные годы возводили по всей стране. Вплоть до самых далёких от столиц городках, сёлах и станицах.
Народные дома, которые начали создаваться в России в 1880-е годы, можно назвать культурно-просветительскими учреждениями нового типа для самого широкого круга населения. Они включали в себя театрально-концертные залы, библиотеки и воскресные школы, торговые лавки и буфеты. Часть помещений отводилась для лекционной и кружковой работы.
Находившиеся в ведении Попечительства о народной трезвости, Народные дома по большей части были государственными, но строились и частными благотворителями. Одним из самых известных и значительных стал «Народный дом Императора Николая II», построенный в Александровском парке Санкт-Петербурга в 1899–1901 годы по инициативе председателя Петербургского городского попечительства о народной трезвости принца Александра Петровича Ольденбургского.
Первоначально в комплекс императорского Народного дома входили два здания, или два зала: Театральный (в 1932 году он сгорел, и на его месте построили Театр имени Ленинского комсомола, ныне — «Балтийский дом») и Железный — зал для концертов и гуляний (с 1959 года здесь находится Планетарий). В 1910–1911 годы к правому крылу Народного дома пристроили здание Оперного зала на 3000 мест. До 1978-го здесь и размещался кинотеатр «Великан», переоборудованный после ремонта в 1988 году под Ленинградский (ныне — Санкт Петербургский) государственный театр «Мюзик-Холл».
После первой русской революции, уже с 1905 года, строительство народных домов стало получать всё большую официальную поддержку муниципальных и городских властей. И это была не только забота о народном благе, но и один из уроков, сделанных властями после революционных потрясений. Надо было как-то отвлекать людей, особенно молодых, от участия в политической деятельности, занять делом рабочую молодёжь, а заодно и противодействовать массовому пьянству.
После революции 1917-го года бывшие Народные дома становятся культурными центрами нового типа — рабочими и сельскими клубами, домами и дворцами культуры, для которых строились, в том числе, и новые здания. Яркий пример такого зодчества — Дворец культуры имени М. Горького, возведённый в Ленинграде, у Нарвских ворот в 1927 году и разорённый в нынешнем, 2020-м. В 1937 году его архитектор Александр Гегелло получил за свою работу «Гран-при» на Всемирной выставке в Париже.
А теперь вернёмся в начало ХХ века. И перенесёмся из столицы Российской империи на Кубань, в станицу Старощербиновскую, где жили мои родные. Там тоже был свой Народный дом. Местный историк-архивист Ю.А. Сковорода рассказал о нём в статье «Театр? У нас?», опубликованной в районной газете «Щербиновский курьер» 11 декабря 1992 года.
Первые сведения о станичном культурном центре появились в ноябре–декабре 1909 года в газете, издававшейся в Ейске. Речь шла о делах, происходивших в построенном за три года до того здании Старощербиновского ссудно-сберегательного товарищества. Оказывается, это товарищество, «не ограничиваясь своей специфической задачей… понимает свою обязанность несколько шире и старается идти навстречу по удовлетворению тех или иных потребностей населения. Так, выстроив собственное, не без претензий на красоту и изящество здание, оно открыло нам доступ к хорошим развлечениям, предоставив для этих целей прекрасный зал с готовой сценой, декорацией и местами для публики».
В Старощербиновской всем знакомо здание стоматологического отделения районной поликлиники на Красной улице. В перечне объектов культурного наследия (2009 год), расположенных в черте станицы, оно значится как объект, представляющий архитектурно-историческую ценность. До революции здесь был Народный дом, а в 1920-е и, очевидно, в 1930-е годы — поселковый клуб
Культурная жизнь станичного Народного дома начиналась без особых претензий — танцевальные вечера, балы-маскарады под Новый год… Но брошенные местными меценатами семена попали в благодатную почву. Стихийные уличные хоры — старинная традиция, вывезенная предками кубанских казаков с Украины, — стали собираться поближе к Народному дому. Откуда-то взялись и свои драматические артисты! Зал, освещённый керосиновыми лампами, всегда был набит битком.
В «Наталке Полтавке» неподражаем был красавец Степан Филиппович Моисеенко. Игрой на сцене увлеклась и его жена Ирина Ефремовна. Рядом со старшими блистал двадцатилетний артист Иван Афанасьевич Гапонов.
Спектакли ставились даже в годы Гражданской войны, когда по станице нередко прокатывались боевые действия. А в двадцатые годы жизнь здесь вновь закипела. Вместе с классикой (Чехов, Островский) ставили особо любимые местной публикой украинские пьесы — с песнями, танцами, с близким и понятным всем юмором.
К «Наталке Полтавке» и «Запорожцу за Дунаем» добавились «Мартын Буруля», «Наймычка», «Дай сэрдцу волю — завэдэ в нэволю», «Пока сонце зийдэ, роса очи выисть». Каждые месяц-полтора самодеятельные артисты выдавали новую пьесу. В станице появились свои театроманы. Один из них, П.Ф. Самойлик, тогда ещё мальчишка, вспоминал:
— Бывало, с другими ребятами приходилось целый день сидеть под сценой, чтоб без билета попасть на спектакль. И как до слёз было обидно, когда нас находил кассир и с позором изгонял из зала!..
Перед началом спектакля, прямо на улице, играл духовой оркестр. В памяти старожилов остались фамилии некоторых его участников. Дирижировал Нефедов, на баритоне играл Дерюга, на трубе — Харин, а лучшим кларнетистом был Куренной.
Однако наступили другие времена. На смену нэпу пришла коллективизация, и песни, театр остались в прошлом. Теперь в бывшем Народном доме казаков собирали на сходы и уговаривали, а то и заставляли вступать в колхозы. А в 1932-м–1933-м страшный голод, организованный партией и правительством, выкосил на Кубани две трети станичников. Какие уж тут песни, какие постановки!..
О том, что было в старом Народном доме позже, когда станица наполнилась переселенцами, ничего неизвестно. Весь довоенный архив был уничтожен во время немецкой оккупации в конце 1942-го — начале 1943 года. Наверное, во второй половине 1930-х в станице снова заработал клуб, и именно на его сцене давал свои концерты оркестр, который мы видим на старом снимке. Уже не духовой, игравший, судя по составу, классическую музыку, он принёс в недавно ещё украиноговорящую станицу русскую городскую культуру.
Эту фотографию, сохранившуюся в её семье, Лилия Алексеевна Ананьева принесла в районный архив два года назад. Играет коллектив довоенного станичного оркестра, участником которого был её родственник. Хотя оркестр этот, судя по всему, был во всех отношениях «смешанным», вполне возможно, что в нём играл и кто-то из старых музыкантов, уцелевших после голодомора. И не того ли самого кларнетиста Куренного, держащего в руках свой любимый инструмент, видим мы на этом снимке?
Мне же остаётся предположить, что в зале среди слушателей — почему бы и нет? — были моя бабушка Ксения с дочерями Женей и Витой, а рядышком её отец Герасим Гурьянович Фирсов, приехавшие в Старощербиновскую в качестве переселенцев в 1934 году…
Давно уже нет на свете ни этого оркестра, ни его слушателей. Ни той народной культуры, которая процветала сама по себе, в силу народных традиций.
(Фрагмент из книги «100 лет с правом переписки», главы из которой можно прочитать на сайте peterburg21vek.ru)
