История о том, как право езды без правил из просто привилегии стало основанием «вертикали власти».
Что случилось? Около полуночи 31 июля 2012 года на Зацепском валу в Москве настоятель храма Ильи Пророка игумен Тимофей (Подобедов) за рулём спорткара BMW Z4 с дипломатическими номерами въехал сзади в Volkswagen Touareg, вслед затем выскочил на встречную полосу и врезался в Toyota Corolla.
Когда вышли разбираться, водитель Toyota Ирина Лихолетова заметила, что батюшка пребывает в неадекватном состоянии. Её слова подтвердила Уна Дрифф, водитель Volkswagen:
— Когда надо было подписывать протокол, я подошла вплотную к водителю BMW и почувствовала, что от него исходит ощутимый запах алкоголя. Он буквально еле стоял на ногах. По-моему, он даже не мог прочитать, что написано в документе, и в итоге отказался его подписывать.
Даже полицейский на месте ДТП сказал, что «дышать в салоне BMW было совершенно невозможно из-за запаха алкоголя…».
Священник — тоже человек. Что здесь страшного, если никто не погиб? Всех возмутило, как ни банально, враньё. Общество среагировало на то, как цепко оборонялось духовное лицо, не желая признавать ни грамма своей вины. Как отметила газета «Совершенно секретно», «отпирался от всего с отчаянным нахальством, словно цыганский конокрад перед деревенскими мужиками, потрясающими дрекольем».
Пастырь отказался от медицинского освидетельствования и на суде под присягой утверждал, что вовсе не пил. Журналисты обнаружили в базах, что на Подобедова уже выписано семь штрафов за превышение скорости. Однако ответственность за них взял на себя водитель храма Ильи Пророка, поклявшийся, что батюшка никогда не садился за руль храмового «кадиллака».
Официальная церковь произошедшее комментировать отказалась — игумен Тимофей находился за рулём как частное лицо, и за его действия РПЦ ответственности не несёт. Но, похоже, какие-то высшие силы к защите святого отца всё же подключились. Когда суд затребовал видеозапись ДТП, выяснилось, что её уничтожил компьютерный вирус. В итоге суд прекратил дело за отсутствием состава административного правонарушения.
Он вообще кто такой? Откуда у обычного священника такой административный ресурс? Это часть таинства, о котором мы можем только догадываться. Его храм Илии Пророка находился в начале «золотой мили» – фешенебельного района Москвы, между Остоженкой и Пречистенской набережной, где квадратный метр элитной недвижимости стоит под миллион рублей.
К примеру, за три месяца до аварии игумен Тимофей крестил дочь певца Филиппа Киркорова, рождённую от суррогатной матери. А своё 38-летие игумен отмечал в течение трёх дней. Писали, будто прихожане приходили с поздравлениями и на другой день, и на следующий.
Общество возмутилось ещё и потому, что похожих случаев известно немало. В Чебоксарах отец Геннадий (Соминов) на крутом Lexus РХ 300 насмерть сбил человека на пешеходном переходе. Скорость была примерно 130 км/ч — аж номер при ударе отлетел. Святой отец этого не заметил и с места ДТП скрылся.
— Видимо, меня бес попутал, — сказал он на допросе три месяца спустя, когда следствие припёрло его доказательствами.
К тому времени свидетели начали менять показания, а в полицию принёс явку с повинной знакомый отца Геннадия. Соминову дали два года.
Всего на год больше получил священник Илия (Сёмин). Он, сидя за рулём белого Mercedes-Benz Gelandewagen, гнал по Кутузовскому проспекту на скорости не менее 140 км/ч. Из-за сужения в зоне дорожных работ он не успел перестроиться, врезался в следовавшую перед ним Skoda Octavia и улетел в группу дорожных рабочих. В итоге — два человека в морге, один в реанимации.
Едва выбравшись из-под обломков, учитель морали и нравственности дал дёру. На следствии он держался той версии, что действительно устроил ДТП с другой машиной, но рабочих не сбивал, а саму аварию не помнит из-за потери сознания. Во время судебного процесса выяснилось, что из уголовного дела пропали записи с 22 камер видеонаблюдения, заснявших момент ДТП, а также показания свидетелей, утверждавших, что Илия был пьян.
Разве проблема ухода от наказания после ДТП связана с одними только священнослужителями? И разве гражданам удалось создать хоть какие-то институты, защищающие их права от произвола? Самой последовательной получилось реакция общества на ДТП 25 февраля 2010 года, когда «Мерседес» вице-президента «Лукойла» Анатолия Баркова на Ленинском проспекте в Москве выехал на встречную полосу и унёс жизни двух врачей — доктора медицинских наук Веры Сидельниковой и её невестки Ольги Александриной.
Далее Барков действовал по классической схеме, которой придерживается большинство представителей его круга. Первым делом с машины сняли номера и, предположительно, мигалку. Уже через 15 минут на месте аварии появились люди в генеральской форме и каракулевых шапках. В схеме ДТП не указали следы колес, камеры видеонаблюдения привычно поразил вирус. Виновной в аварии признали покойную Александрину, в связи со смертью которой прекратили уголовное дело.
Спустя год семья Александриной через Конституционный суд добилась поправок, которые позволяют родственникам умерших обвиняемых не соглашаться с прекращением дел ввиду гибели участников ДТП. Вот и все достижения на уровне институтов.
Мигалка и право езды без правил — слишком важный атрибут власти, чтобы истеблишмент отказался от него просто дабы не сердить население. Жертвы и репутационные потери тут неминуемы, хотя общество пытается скорее подражать лихачам, чем с ними бороться. Официально торгуются «красивые номера», даже если их серия не дает никаких привилегий перед инспектором ГИБДД.
В 2007 году члены политсовета «Единой России» показательно сняли со своих машин мигалки, а через неделю журналисты обнаружили проблесковые маячки на привычных местах.
— Мы их снимаем, а нам опять ставят. И так каждое утро», — в духе Даниила Хармса пошутил будущий спикер Госдумы Вячеслав Володин.
Не менее тонко отыгрался Виктор Пелевин в романе «Чапаев и пустота», где герои спорят у костра о Боге:
— Ты, Коль, сам подумай, у нас же страна зоной отродясь была, зоной и будет. Поэтому и Бог такой, с мигалками. Кто тут в другого поверит?
