В 1960-х — 1980-х годах «странными людьми» в посёлке Комарово, что под Петербургом, называли обитателей шести арендуемых здесь писателями домиков, каждый на две семьи. Ну, и тех, кто был к ним вхож.
Впрочем, и некоторые дачники-писатели «странными» — а иногда и более жёсткими эпитетами — именовали гостей своих соседей, если их самих к ним не приглашали или просто не пускали. А приобщиться к «великим» очень хотелось. Никакой талант не отменяет ревности.
Об этом и многом другом мне рассказывал преемник Анны Андреевны Ахматовой по её дачному домику, который она именовала «будкой», — писатель Даниил Натанович Аль. Так вышло, что в 2011-м мы с ним не раз встречались.
Не люблю ссылаться на ушедших — у них уже ничего не переспросишь. Зато легко исказить ими сказанное. Но именно Аль столь подробно — пусть и подчёркнуто субъективно — открыл для меня литературно-дачную атмосферу тех лет. Тем более, что он неоднократно гостил в Комарово и после того, как оставил «будку» Ахматовой…
В 1960-е —1980-е годы Комарово был одним из центров притяжения культурной элиты не только Ленинграда и Карельского перешейка, но даже Москвы. В летнее время сюда едва ли не еженедельно приезжали известные всей стране деятели культуры из столицы, Питера, а также Репино и Зеленогорска. Чаще всего поводом для встреч были день рождения, выход книги, фильма, спектакля, а ещё — желание просто повидать друзей.
Даниил Аль запомнил особую откровенность звучавших здесь оценок. Причём откровенничали как склонные к диссидентству, так и деятельно лояльные властям — «странные люди» никого не боялись! Случались и высокие визиты (иногда на уровне членов Политбюро), прежде всего к юбилярам.
Так, начиная с 1960-х, в Комарово сложилось особо доверительное содружество литераторов, артистов, музыкантов, художников, учёных. Это, в конечном счёте, связало «комаровскими аллеями» трёх Нобелевских лауреатов, пусть и живших-бывавших здесь в разное время, — Ивана Павлова, Иосифа Бродского, Жореса Алфёрова.
Аль со своими нобелевскими современниками не общался, хотя с Иосифом Александровичем и его окружением, по крайней мере, виделся. Но не только с «ахматовскими сиротами-птенцами», но и другими их современниками, на дружеской ноге не был. Например, с жившим рядом с писательскими дачами Даниилом Граниным.
В памяти Даниила Натановича остались «творческие субботники» (в отличие от более ранних и уже исторических «репинских сред») с участием Михаила Дудина, Глеба Горышина, Всеволода Азарова, Юрия Рытхэу, Глеба Семёнова, Глеба Горбовского, Бориса Штоколова, Игоря Горбачёва, Евгения Лебедева, Юрия Толубеева, Вениамина Баснера, Фёдора Углова и многих других, не уступавших им в известности. Причём в этот список Даниил Аль внёс лишь тех, кто бывал или, по крайней мере, мог бывать именно на писательских дачах. В частности — в «строении №1». Якобы там, пользуясь отдельным входом на веранду, периодически собирались дачники и их гости из числа «невоинствующих трезвенников». Что и сохранило за верандой шутливое прозвище — «малина».
Впрочем, существует и другое мнение: никакой предопределённости мест для встреч не существовало. Ибо более или менее «представительные ассамблеи» вспоминают и по другим домикам, а также ближайшим к ним столикам-скамейкам. Но, судя по деталям, полвека назад выпивали регулярнее и крепче, чем после. Безотносительно имён и событий. Так многим запечатлелось.
Может, именно поэтому Георгия Товстоногова, как не посещавшего застолья, называют чаще других. Но главным было не то, что выставлялось на стол, а то, что витало над ним. В основном по субботам, иногда на протяжении целой ночи.
Я с 2011 года арендую половину того самого «строения №1», и мне в наследство достались залежи замусоленных литжурналов и газетных вырезок тех лет. На полях напечатанных в них произведений (авторы и рецензенты явно сидели за одним столом) нередко можно было прочитать откровенные реплики-оценки типа «Откуда ты — такой-рассякой — это взял?!».
Здесь своевременно сделать оговорку. Список тогдашних комаровских знаменитостей можно продолжить не менее знакомыми именами — Юрий Герман, Ольга Берггольц, Дмитрий Шостакович, Аркадий Райкин, Василий Соловьёв-Седой, Александр Володин, Иосиф Хейфиц… Но Даниил Аль не был уверен, что они приезжали именно на писательские дачи, скорее — на свои, к друзьям или в близлежащие дома творчества. Уже потом некоторые могли навестить наиболее гостеприимные писательские домики. «Особо уставших» оставляли на ночлег. Кстати, возможно, на упомянутой веранде коротали ночи и «ахматовские сироты», включая Иосифа Бродского.
Даниил Натанович с улыбкой вспоминал, как в летние выходные стихийные экскурсанты просили показать им «будку Ахматовой» (эта традиция сохранилась до наших дней), а заодно просили автограф знаменитого дачника. При этом иногда возникали неожиданные ситуации. Получив автограф — в блокнот или на открытке — соискатель громко недоумевал:
— А разве вы не …? — и называл другое имя.
Или ещё хлеще:
— Так, значит, это вы прогнали …!
Бывало, при возникновении столь обострённых отношений доходило до скандала. А заканчивалось всё репликой экскурсанта или случайного свидетеля:
— Странные люди эти писатели. Стихи пишут, а так ругаются.
Ещё один рассказчик — Ольга Всеволодовна Ивинская, близкая к Борису Пастернаку, — в конце 1980-х говорила мне, что в середине 1950-х как-то летом в Комарово приезжал Борис Леонидович. Мол, он решил познакомить с Анной Ахматовой молодого Андрея Вознесенского. После сухих приветствий Анна Андреевна якобы сказала:
— Боря, иди погуляй. Я хочу с поэтом поговорить.
Так ли было на самом деле и было ли вообще — неизвестно. Сам Андрей Андреевич публично об этом не вспоминал. Да и Ольга Всеволодовна испытывала к Анне Андреевне что-то наподобие ревности, чего не скрывала.
Более достоверна история посещения могилы, а потом и «будки» Ахматовой Владимиром Высоцким и Мариной Влади. Моя сводная сестра и её муж, навещавшие в комаровском некрополе могилу родственника, вступили с ними в разговор. Тем более, что места упокоения Анны Андреевны и нашего родственника — одного из основоположников отечественной онкологии профессора Александра Ивановича Ракова (вот ведь игра слов!) —соседствуют, да и надгробия им поставил один и тот же скульптор — Александр Игнатьев.
А тогда вместе с Мариной и Владимиром Семёновичем они вчетвером подъехали к «будке» (сестре запомнилась кастрюля с варёной картошкой на заднем сидении «Волги» — потом кастрюлю взяла на колени Марина Влади). Но поскольку была уже далеко не ранняя осень, никого из дачников подъехавшие не застали. Сфотографировали запертую «будку» и находящийся рядом колодец. Моя сестра запомнила, как Высоцкий сказал:
— Колодец с серебряной водой.
Было это в конце 1970-х.
И ещё сюжет. Примерно в то же время писательские дачи в Комарово навестил космонавт Алексей Архипович Леонов. Он подъехал на автобусе с группой, очевидно, космонавтов или специалистов по космической технике. Некоторых дачники узнали и стали приглашать к столу, но гости торопились и даже попросили их не фотографировать. Даниилу Алю это особо запомнилось.
Историй и звучных имён много. В том числе и в моей памяти.
За последние десять лет мне довелось участвовать во многих встречах-беседах на территории дач и в Доме творчества литераторов. Более того, традиция, что ни говори, частных «междусобойчиков» нашла развитие в ежевоскресных творческих вечерах под «Зелёным шатром», специально для этого возведённым. Особый колорит этим вечерам «под шатром» придаёт их традиционное продолжение за «придачными» столиками. Иногда — как бы поделикатнее выразиться — за самоваром…
Вполне вероятно, лет через двадцать-тридцать и о нынешних местных дачниках будут рассказывать истории, овеянные легендами.
Но кроме легенд, давно пора составить историю писательского Комарово, основанную на фактах. И тут особая надежда на двух писателей — Валерия Георгиевича Попова и Илью Петровича Штемлера. Оба — дачные старожилы, и они, как никто, могут обогатить комарововедение, давно требующее историко-научного упорядочения. Тем более первый шаг в этом направлении уже сделан. С недавних пор экскурсанты обязательно останавливаются у стенда с именами и датами, рассказывающего о прошлом комаровских писательских дач, а также у мемориальных табличек «Здесь жили…».
И совсем личное. Всегда буду помнить содержательные комаровские беседы с Николаем Коняевым — моим соседом по «строению №1», пока недооценённым писателем-философом. Я всегда был далёк от религиозных исканий и православных интерпретаций Николая Михайловича, но любые другие темы, которые он затрагивал, были необычайно увлекательны. И всегда казалось, что в следующий раз обязательно договорим.
Наш последний разговор в последний день августа 2018 года продолжался до полуночи. В тот раз Николай Михайлович рассказывал о своей редакторской работе над рукописями Валентина Пикуля в 1970-е годы. О том, каким непростым оказался путь Валентина Саввича к всесоюзной славе. Об издательской атмосфере того времени. А через 16 дней после того вечера Николая Михайловича не стало…
Ну, и напоследок ещё одно воспоминание. Однажды в конце проводившегося под «Зелёным шатром» творческого вечера Ильи Штемлера я рассказал собравшимся о том, как ценилась на афганской войне современная отечественная литература.
Тогда, уже в конце 1980-х, в наши гарнизонные военторги стали поступать книги, не доступные большинству советских читателей, — произведения Ахматовой, Пастернака, Пикуля… Книги покупали на не менее редкие и высоко ценимые в СССР чеки «Внешпосылторга». Тома особо дефицитных авторов продавали строго по одной книге в одни руки. В одной из самых лиричных песен афганской войны — её написал известный бард-афганец Михаил Михайлов — есть строка: «Ах, спасибо вам, Анна Ахматова, за ночной разговор по душам!»…
Так вот, более «массовые» потребности «воинов-интернационалистов» часто оборачивались неформальным обменом купленных книг. За «Штемлера» («Универмаг», «Таксопарк» — напоминания о мирной жизни) давали двух-трёх «Ахматовых».
Кстати в Комарово дача Штемлера и та, в которой жила Ахматова, стоят по соседству.
Этот очерк (публикуется с сокращениями) написан для книги «История Петербурга. Комарово», которая сейчас готовится к изданию.
