Блокада Ленинграда — вечно живая память

Сергей Ачильдиев
Январь27/ 2022

Вот уже 78 лет отделяют нас от того дня, когда Ленинград, СССР и весь свободный мир праздновали долгожданное освобождение Ленинграда от нацистской блокады. Как давно это было! И как недавно…

Однажды довелось мне показывать Петербург приезжему американскому профессору. Ну, и само собой получалось, что время от времени я в своём рассказе упоминал войну и блокаду.

И вдруг он меня прервал:

— Прости, но вы, русские, так много и часто говорите о Второй мировой войне, будто она закончилась на прошлой неделе!

Раньше я об этом не задумывался. А тут…

— Сколько американцев погибло в той войне? — ответил я вопросом на вопрос.

— Не помню точно. Что-то около полумиллиона.

— А мы не знаем, сколько у нас погибло. То ли 27 миллионов, то ли 30, а то ли ещё больше? Причём не только военные, но и дети, женщины, старики… Когда столько погибших за четыре года войны, трудно посчитать хотя бы более или менее точно. Моя двоюродная бабушка всю жизнь преподавала в школе химию. В 1941-м у неё, совсем ещё молоденькой учительницы, был первый выпускной класс — чуть больше тридцати человек. После войны на первую встречу выпускников они собрались у своей учительницы — их осталось всего восемь…

Но в Северной столице война и блокада через толщу лет догоняют людей не только потому, что даже сегодня у большинства из нас среди не таких уж далёких предков наверняка были погибшие и раненые. Война и блокада напоминают о себе по-разному.

Моя первая книжка, «Голоса», в которой представлены рассказы 25 человек, чьё детство пришлось на годы Великой Отечественной, вышла в 1991 году. И вот лет через десять раздаётся телефонный звонок:

— Здравствуйте! Моя фамилия Лежен.

Женский незнакомый голос, французская фамилия — где-то её слышал, но где — не помню.

— Лежен, Лежен… Мы с вами были знакомы? — спросил я.

— Нет, никогда. Но в вашей книге о детях военной поры моя фамилия упоминается. Помните?..

Да, я сразу вспомнил. Одна из героинь той книжки, Лидия Яковлевна Степанова, которой в 1941-м было одиннадцать лет, рассказывала, что во второй половине сентября всю их семью (маму, папу и её с братом) эвакуировали из прифронтовой зоны в тыл — из Московского района на улицу Рубинштейна, дом 5. Другими словами, с окраины Ленинграда — в самый его центр. И там, в коридоре большой коммунальной квартиры, они с братом обнаружили несколько чемоданов. В верхнем, который даже не был заперт, было много фотографий, а на них красивые, необычно одетые люди. Соседка сказала, что это известные ленинградские артисты Лежен.

— Лежен — это наша семья! — воскликнула женщина на другом конце провода. — Нина Лежен — моя мама, она действительно была известной актрисой! Эту девочку поразило, что у живших здесь людей была французская фамилия, и она запомнила её на всю жизнь, а меня, когда я читала книгу, поразило, что мама этой девочки, простая женщина, отругала их с братом и строго-настрого запретила рыться в чужих вещах. Это старое петербургско-ленинградское  воспитание.

…А ещё лет через пять в редакции журнала, где я тогда служил, появилась молодая женщина, возглавившая у нас отдел рекламы. Эта была интересная, энергичная, уверенная в себе, жизнерадостная особа, владевшая большим и ещё далеко не старым «мерседесом». В общем, классический тип преуспевающей businesswoman тех дней.

И вот как-то в курилке — эра ЗОЖ тогда ещё не снизошла на нас — зашёл разговор о людях старшего поколения, хлебнувших военных испытаний, и я немного рассказал о героях своих «Голосов».

— Ой, как интересно! — сказала она. — А вы не можете дать почитать эту книгу?

Какой автор не обрадуется такой просьбе! На следующий день я принёс ей книжку, а ещё на следующий день наша рекламная богиня появилась на работе с опухшим лицом и красными глазами.

— У вас что-то случилось? — не удержался я.

— Это всё из-за вас! — с вызовом ответила она и, очевидно, увидев мою недоумевающую физиономию, добавила: — Точнее, из-за вашей книги.

И тут выяснилось, что одна из героинь книги рассказывала, как в первую блокадную зиму упала на улице в голодный обморок, а сандружинницы, решив, что она умерла, отнесли её в подвал ближайшего дома, где был устроен временный морг. Потом через какое-то время принесли в этот подвал ещё кого-то и увидели, что принесённая в прошлый раз, шевельнулась и даже еле слышно застонала. Тогда они её извлекли на свет Божий и отправили в стационар, а там эту девочку-подростка подлечили и вернули к жизни. Однако на этом история не закончилась. Уже после войны она устроилась работать на фабрику, но идти надо было как раз мимо того злосчастного дома, так она всякий раз делала крюк, обходя страшное место по другим улицам.

— Я же в этом самом доме снимаю однокомнатную квартиру! — выпалила моя сослуживица. — Как прочитала про этот морг, как представила себе, что там… было! И проревела до самого утра. …Утром позвонила хозяйке, сказала, что до конца месяца всё оплачу, но больше жить там не буду.

…Я знал немало людей, переживших блокаду. Все они боялись о ней вспоминать. Но и в нас, нынешних, мгновенно возникает тот страх, стóит только столкнуться со следами блокадной реальности.

По меркам человеческой жизни, война была давно. А по меркам народной памяти?..

Поделиться ссылкой:

Your email address will not be published. Required fields are marked *

Вы можете использовать следующие HTML тэги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

18 − 1 =