Петербургской гимназии № 157 имени принцессы Е.М. Ольденбургской — 155 лет! Это учебное заведение по сей день находится в своём историческом здании на Лафонской улице близ Смольного.
Гимназия чтит память о Евгении Максимилиановне Ольденбургской, племяннице Александра II, которая стала попечительницей общедоступной женской гимназии, одного из первых в России учебных заведений такого рода. А в гимназическом музее хранятся экспонаты, рассказывающие о полуторавековой истории этого учебного заведения, в том числе и те, которые помогают представить, каким был обычный будний день в жизни гимназистки дореволюционной поры. Ну, скажем, той, которую родители и подруги называют Мурой.
Мура Никитина проснулась, когда отец уходил на службу.
Он кашлял, скрипел половицами, звякал шпорами и саблей. Отец служил в Новочеркасском полку, казармы коего располагались в обширных кирпичных зданиях на Охте. У Муры не было желания вставать, но и дожидаться, пока маменька начнёт будить, ей также не хотелось. Понежившись в кровати ещё несколько минут, гимназистка четвёртого класса выскользнула из-под одеяла.
После того как семья переехала с Песков на Охту, ближе к месту службы отца, Муре приходилось тратить больше времени на дорогу в гимназию. Впрочем, недавно построенный мост Петра Великого делал такой поход не лишённым приятности, особливо в хорошую погоду. Дух захватывало от простора Невы, а на середине моста сердце сжималось от вида темной свинцовой воды, стремящейся к заливу и бурлящей у основания башен.
На противоположном берегу возвышался праздничным, нарядным кремовым тортом Смольный собор. По левую руку располагалась огромная кирпичная бумагопрядильная фабрика. Мура, бывало, представляла, как внутри фабрики работницы заняты тяжёлым монотонным трудом, как гулко и неприятно стучат машины. Эти мысли примиряли её с гимназическими буднями, зубрёжкой и строгой дисциплиной.
Накануне, собираясь в гимназию, Мура пришила к платью новые манжеты и воротничок, маменька купила их совсем недавно. Муре нравился затейливый узор и ослепительно белый цвет манжет. Она тщательно гладила их новеньким спиртовым утюжком, подаренным ей на именины. Мура надела платье из камлота, сверху — чёрный фартук, поправила манжеты и воротничок. Волосы Мура заплетала в тугую косу, перевязывая её лентами.
Занятия начинались ровно в девять. Путь до гимназии занимал полчаса, если, конечно, не стоять долго на мосту, глядя, как пыхтят судёнышки на Неве, сплавляются по воде брёвна, пролетают мимо чайки и плывут по небу облака. В холодную сырую погоду задерживаться на мосту не хотелось, и Мура приходила в гимназию раньше обычного.
На Лафонскую улицу Мура шла через мост, сворачивала на Смольный проспект, справа открывался вид на собор. В соборе «всех учебных заведений» гимназистки бывали на службах по большим праздникам. Нередко там присутствовала и попечительница гимназии принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская с супругом — Александром Петровичем.
У попечительницы обнаружилась болезнь ног, что при её энергичном характере являлось бедой. Евгения Максимилиановна ходила с видимым трудом и всё больше сидела в кресле. Как-то раз на торжественном вечере в присутствии попечительницы Мура читала стихотворение и поднесла ей букет. Принцесса, увы, оказалась немолодой и непохожей на героинь волшебных сказок. Впрочем, она милостиво приняла букет и сказала дарительнице несколько добрых слов.
Присутствие Их Высочеств обязывало гимназисток надевать парадную форму с белыми фартуками. Учителя также представали при «полном параде»: к тёмно-синему сюртуку добавлялся белый жилет, надевалась треугольная шляпа, белые замшевые перчатки, чёрный шёлковый галстук и шпага.
Мура шла мимо дома Ведомства учреждений императрицы Марии, в котором с недавних пор поселился знаменитый путешественник Пётр Кузьмич Козлов. За этим домом начиналась ограда Адлерберговского сада, и уже становилось видно здание гимназии.
Состав учениц отличался демократичностью. В Мурином классе многие девочки принадлежали к простому званию. Примерно половина гимназисток была из крестьянского, мещанского и купеческого сословий. У Муры в ближайших подругах значились Женя Москалёва, дочь сослуживца отца по Новочеркасскому полку, и Тося Власова, чей отец происходил из крестьян Ярославкой губернии, а в столице содержал несколько мелочных лавок.
Женю Москалёву освободили от платы за обучение как дочь участника русско-японской войны. Обучение стоило немалых денег, и Мура старалась учиться, преодолевая леность. Переводные экзамены из класса в класс были сложными. Муру вместе с сестрой родители перед экзаменами возили в домик Петра I. Там в часовне была икона, которая, как считалось, приносит удачу на экзаменах.
Так выглядела гимназия на заре ХХ века
Мура стремилась не опоздать на ежедневную утреннюю молитву в актовом зале гимназии. Обширный и красивый, в два света зал, с тремя бронзовыми люстрами, служил украшением здания и очень нравился Муре.
После утренней молитвы следовало отправляться на уроки. Каждый урок длился по часу. Как правило, на день приходилось пять уроков. Ученицы обучались Закону Божьему, русскому языку и словесности, французскому и немецкому языкам, истории, географии, математике, педагогике, естествоведению, рукоделию, рисованию, пению, танцам. В расписании на сегодня у Муры значились Закон Божий, рисование, урок гигиены, история и танцы.
Уроки Закона Божьего вместе с Мурой Никитиной посещали не все гимназистки. Девушки инославных исповеданий не ходили на занятия с православным законоучителем. Для католичек и лютеранок специально приглашали ксендза и пастора.
Рисование считалось одним из важных предметов, развивающих вкус и воображение учениц. Мура с теплотой вспоминала учителя рисования Андрея Алексеевича Редковского. Он преподавал в гимназии много лет, и она запомнила его уже пожилым человеком. Несмотря на возраст, он вёл уроки увлечённо, старался привить интерес к искусству, добивался того, чтобы ученицы овладевали техникой живописи и рисунка, основами композиции. Андрей Алексеевич не только преподавал, он имел звание академика живописи, работал в разных техниках и жанрах. Известность и признание ему принесли акварельные пейзажи.
Между вторым и третьим уроком делался тридцатиминутный перерыв для отдыха и завтрака. К завтраку сегодня вместе с чаем подали по пирожку с капустой. Во время перерыва и на переменах полагалось прогуливаться парами в коридорах или во дворе гимназии.
Быстро проглотив пирожок, Мура поспешила вместе с Женей во двор.
Начиналась золотая осень, день выдался солнечный и тёплый. За оградой виднелись кроны деревьев Адлерберговского сада. Ещё господствовал зелёный цвет, но листья клёнов уже чуть тронули охра и багрянец. Хотелось побежать в сад, почувствовать свежий и терпкий осенний запах, но следовало возвращаться к занятиям.
Следующим уроком по расписанию значилась «гигиена». Уроки гигиены и учения о подании первой помощи стали впервые проводиться именно в Муриной гимназии. На их введении в программу настояла сама попечительница.
Этот предмет вела Анна Николаевна Шабанова, первая в России женщина-педиатр. Она работала врачом в детской больнице принца Петра Ольденбургского. Учебная программа по гигиене включала сведения по общей гигиене и гигиене детей, но обходила вниманием вопросы, касавшиеся гигиены женщин. Однако Анна Николаевна умела, вопреки этим ограничениям, честно и деликатно рассказать о том, что отсутствовало в программе, отвечая на вопросы, которые интересовали девушек.
Урок госпожи Шабановой дал новые темы для обсуждения, и гимназистки стайками шушукались на перемене. За разговорами время прошло незаметно, немудрено было опоздать на следующий урок. Опоздание относилось к проступкам, которые могли повлиять на оценку за поведение. Такие оценки выставлялась в дневники, ведомости и в аттестат. Чаще всего одноклассниц Муры наказывали за манкировки занятий, подсказывание во время уроков, излишнюю резвость во время перемен, недостаток внимания в классе. Мерами дисциплинарного воздействия могли быть снижение оценки за поведение, различные формы увещаний и выговоры, назначение дополнительных заданий за пропуски занятий.
На уроках истории в этом году изучали древние времена. Николай Степанович Бондырев требовал неукоснительного знания Эхнатонов, Хаммурапи и Навуходоносоров. Но на сей раз у Муры потребовали рассказать про финикийцев. Они вызывали у неё определённую симпатию, так как не завоевывали всех подряд, а занимались торговлей и ещё придумали алфавит, который был понятнее египетских иероглифов. Не очень нравилось, что они выдавливали пурпурный краситель из несчастных моллюсков, но это всё же не так пугало, как увлечение египтян мумификацией.
Мура рассказывала бодро и даже увлечённо. Николай Степанович поправил пенсне и поинтересовался происхождением названия «Финикия». Мура предположила, что название возникло от слова «финик», за что и получила «хорошо» вместо «отлично».
— Садитесь, Никитина, и впредь не фантазируйте, — сказал Николай Степанович.
Последним уроком сегодня стояли танцы. Это радовало Муру и ее подруг. Завершение дня представлялось совсем несложным. Учителем танцев служил господин Леонов, который вечно куда-то спешил, так как по совместительству работал ещё в Александровском институте и Литейной гимназии. Танцевальные уроки воспринимались гимназистками, как подготовка к балу, на который их обязательно пригласят. Балы проходили в актовом зале на третьем этаже с участием юношей-гимназистов или кадетов. На балу гимназистки могли показать своё умение танцевать и хорошие манеры.
Мура представляла, как, улучив момент после бала, попросит симпатичного кавалера написать ей в альбом несколько строк. Новый альбом радовал глаз красивым переплётом из зелёной кожи, Муре его подарили на именины бабушка с дедушкой. На страничках уже появились несколько стихотворений на русском и французском языках, пожелания хорошей учёбы, засушенные фиалки, нарисованный карандашом ландыш и выполненный тушью романтический пейзаж.
За вольными мыслями Муру застал звонок с урока. Мура поспешила в гардероб. Одевшись, подошла к высокому зеркалу, в котором отразилась в полный рост. Отражение подсказывало, что Мура Никитина аккуратна и недурна собою. Вполне довольная прошедшим днём, она с подругами направилась в сад, где так заманчиво желтели и алели кроны кленов.
Гимназистки прошли мимо площадки для детских игр, на которой когда-то весело проводили время. Девочки от души смеялись, вспоминали забавные моменты прошедшего дня, обсуждали новую книгу Лидии Чарской, подготовку к литературному «утру».
Радовало, что вовсе не холодно, что краски сентября так ярки, а воздух чист и прозрачен. Листья неспешно опускались на землю, создавая на земле причудливый ковёр. За деревьями видны были строгие очертания Смольного института, а над золотым осенним садом величественным исполином поднимался ввысь Смольный собор.
Фотографии предоставлены музеем гимназии