В Великой Отечественной участвовали сотни тысяч детей. На фронте и на оккупированной врагом территории, в тылу у станков и на колхозных полях… А ещё — на крышах ленинградских домов.
Мой старший друг — увы, уже покойный — замечательный писатель и широко известный в Москве целитель Борис Камов однажды рассказывал мне, что осенью сорок первого тушил «зажигалки» на крыше их дома в Ленинграде на Вознесенском проспекте.
— Как такое могло быть? — засомневался я. — Вам же тогда только-только исполнилось девять лет.
— Да, девять. Но мы с мальчишками установили график дежурств, и я туда был тоже включён.
— А как же ваша мама? Представляю себе её состояние — её девятилетний ребёнок бегает по крыше и сражается с зажигательными авиабомбами!
— Ну, ты правильно понимаешь ситуацию. Мама была категорически против. Но и я не мог отступить, ведь мы с друзьями уже договорились. И что же, они будут там, наверху, дежурить, а я сидеть внизу, у мамы под боком?! И потом, шла война, при чём тут возраст? Главное было в том, чтó ты можешь, если не трус.
Честно признаюсь: я Борю очень любил и относился к нему с большим уважением, но в этом его рассказе как-то засомневался.
Да, фашистская «зажигалка» была небольшой, но горела ярко и воняла, её надо было ухватить огромными, широченными щипцами и сбросить вниз, на асфальт или кинуть на стоящую тут же на крыше бочку с водой. Да к тому же всё это требовалось делать быстро, без промедления. Разве такое под силу девятилетнему мальчику?
Кроме того, я помнил знаменитую фотографию с обложки американского журнала Time военной поры: «Пожарный Шостакович». Но там композитор стоял на крыше ленинградской консерватории в полной амуниции пожарного — в каске и брезентовой куртке, перепоясанной специальным кожаным ремнём. А тут…
Однако вот свидетельство ещё одного моего старшего друга, ленинградца, ровесника Бориса Камова. На сей раз — актёра легендарного БДТ, народного артиста России Георгия Штиля. В своей увлекательной мемуарной книге «У меня все роли — главные!», для которой характерна подчёркнутая скромность автора, читаю:
«Когда началась война, мне было девять лет. Я только окончил первый класс школы №1 , что располагалась на площади Льва Толстого. Помню, как в садике, где я когда-то гулял, мы копали окопы. Потом, во время первых бомбёжек, я с приятелями бегал по крышам и гасил “зажигалки”, хотя мама и запрещала это делать».
Я полез в книги, в которых собраны многочисленные рассказы, письма и дневники ленинградцев, переживших 872-дневную осаду города. И там тоже встретил свидетельства того, что в начале блокады на крышах домов сражались с зажигательными бомбами противника совсем юные подростки, начиная с учеников третьих-четвёртых классов.
В те дни маленькие ленинградцы участвовали в рытье щелей во дворах, парках, садах и скверах, собирали подарки и писали письма фронтовикам. А ещё — в июле первого военного лета ленинградские девочки и мальчики собрали свыше миллиона пустых бутылок для спешно созданного выпуска противотанковых бутылок с легковоспламеняющейся жидкостью. Тех самых бутылок, которые во время войны 1939-1940 годов с лёгкой руки финнов стали называть «коктейлями Молотова».
…Когда в начале июня 1943 года блокадников и бойцов Ленинградского фронта стали награждать медалью «За оборону Ленинграда», среди тех, кто в числе первых удостоился этой дорогой награды, были и ленинградские дети. Всего же эту медаль, которая в Городе ценилась наравне с высшими орденами, получили 15 тысяч 249 юных защитников Ленинграда. Это без малого половина всех школьников СССР, которые за годы Великой Отечественной войны были удостоены государственных наград.