Наберите в поисковике «винил», и на вас обрушатся сотни предложений купить пластинки второй половины прошлого века. Любые. Тиражи тогда были огромные, но цены сегодня всё равно высокие.
Винил по-прежнему в моде. Истинные меломаны, если нельзя слушать исполнение вживую, предпочитают высококачественную электронную проигрывающую систему и добротную пластинку. Хотя эпоха расцвета грампластинок полувековой давности уже основательно подзабыта.
«Пласт», «гигант», «сорокапятка», «вертушка», «запил» — всё это из лексикона 1970-х — 1980-х годов, который нынешние молодые вряд ли поймут.
Что ж, переведу со старого на современный. «Пласт» на том сленге означало пластинку с записями зарубежной музыки и песен, не исполнявшихся в СССР, «гигант» — большую долгоиграющую пластинку, на которой умещался весь альбом, скажем, «Битлз» или «Роллинг Стоунз», не то что «сорокопятка» — пластинка на 45 об./мин., — на которую влезали максимум четыре композиции. «Вертушка» — проигрыватель, лучше привезённый из-за рубежа, потому что на них иглы, а также, соответственно, и звучание были не в пример качественнее. Ну, а «запил» — это просто царапина.
Стоимость гиганта популярной группы, запечатанная, то есть без запилов, свежак, могла доходить у перекупщиков — а в официальных магазинах такое не продавалось — до 100 рублей и даже дороже, что для многих советских граждан, особенно молодых, соответствовало месячной зарплате.
Само собой, можно было за меньшие деньги переписать нужные композиции на маг, то есть на магнитофон, и уж совсем по дешёвке или даже бесплатно переписать что-то с чужого магнитофона на свой. Но бобинная лента часто рвалась, и звук потом «прыгал» на склейках.
Для современного меломана такие проблемы с дефицитом и ценами, конечно, звучат дико. Но это было далеко не всё.
Ещё в 1948 году первую долгоиграющую пластинку (Long Play) — 33⅓ об./мин. — выбросила на рынок американская фирма Columbia. Примерно в те же годы для более успешной конкуренции с появившимися магнитофонами был изобретён новый материал — винилат, который позволил, заметно расширив диапазон записываемых частот, сохранить тембр и повысить качество звучания. А уж электропроигрыватели появились на свет и того раньше: на гнилом Западе — в конце 1920-х годов, в Советском Союзе — в середине 1930-х.
Казалось бы, в чём же проблема? Очень просто — в идеологии.
Для выпуска массовыми тиражами качественных проигрывателей и любых пластинок в СССР хватало и экономических возможностей, и головастых специалистов, но цензура не могла допустить, чтобы советский народ слушал чуждые, по мнению коммунистических идеологов, песни и музыку.
В результате этот народ развернул собственное производство пластинок — так называемый самопал. Рок-н-рол, твист и Элвиса Пресли писали на рентгеновских плёнках, которые по знакомству доставали или покупали в рентгеновских кабинетах. Эти диски так и звали «рок на костях». Качество, если и уступало официальной продукции, то незначительно. Зато цена была неизмеримо ниже. Во всяком случае, в Ленинграде, сколько помню, из-под полы «на галёре» (галерея Гостиного Двора), да и не только там, самопал уходил со свистом.
Государство на своей идеологической упёртости теряло большие деньги, увеличивая и без того огромный теневой рынок, а молодёжь да и люди постарше, вынужденные переплачивать спекулянтам, любили советскую власть ещё сильнее.
Post Scriptum
— Изобретатель долгоиграющей пластинки — Питер Голдмарк (1906–1977), американец венгерского происхождения.
Он рассказывал, что в 1945 году был в гостях, слушал запись с музыкой Иоганнеса Брамса в исполнении Владимира Горовица, как вдруг пластинка закончилась, и хозяин вскочил, чтобы перевернуть её на другую сторону. «Настроение было испорчено», — вспоминал Голдмарк.
Это и навело его на мысль о создании Long Play на 33⅓ об./мин.
Голдмарк вообще был легендарной личностью. В его активе такие важные изобретения, как электронный видеоплейер для обучения, разработка системы цветного телевидения, а также система, способная фотографировать и передавать снимки из космоса на Землю.
— Самую старую в мире звукозапись не так давно нашли в парижском архиве. Это оказалась народная песня, которую в 1860 году (!) при помощи «фоноавтографа» записал французский изобретатель Эдуард де Мартенвиль. Несмотря на то, что песня прозвучала в позапрошлом веке, авторы находки смогли её прослушать.
