Жизнь вымышленного города и его обитателей, описанная талантливым беллетристом, важнее всех учебников и монографий. Подтверждение тому — роман Джеймса Миченера «Столетие», об истории американцев.
— Мой муж в жизни не совершил ни одного недостойного поступка, — утверждает героиня романа Дж. Миченера.
Её собеседник, хорошо знающий эту семью, удивлённо приподнимает брови.
— Оливер всегда нанимал кого-то другого, — поясняет Шарлотта.
Например, профессиональных убийц. Хозяину огромного ранчо нужно было избавиться от конкурентов, и он заключил контракт с известными бандитами, уничтожавшими людей едва ли не с самых пелёнок.
…Действие романа — точней, книги, составленной из цикла повестей, — разворачивается на Западе США. Название её — Centennial, что на русский часто переводится как «Столетие». Точность — дословная, но литературно — неверная. Centennial — название городка в штате Колорадо, вымышленного писателем. А назвали городок так потому, что решили дать имя ровно в столетний юбилей первого известного поселения, основанного на этой земле белыми.
Джеймс Миченер (James A. Michener) прожил практически весь XX век. Родился в самом начале столетия, а скончался сравнительно недавно, во второй половине 1990-х. Учился, воевал, преподавал, потом начал писать.
Первая же его книга получила Пулитцеровскую премию, да ещё по ней поставили успешный мюзикл. После такого прыжка Миченер ушёл на вольные хлеба и не ошибся в жизненном повороте. Знаменитого писателя начали публиковать и наши издательства, но Centennial мне посчастливилось купить в «Старой книге» на языке оригинала. Том весьма объёмен даже в карманном формате. Почти тысяча сто страниц, заполненные убористым шрифтом. Их ответ их же критикам, которые ругают русских писателей, утверждая будто время романов давно прошло.
Одно из безусловных достоинств Миченера — его бесстрашие. Патриотизм этого автора не оборачивается безудержным восхвалением и возвеличиванием. Он знает, что страна прошла сложный путь и её сегодняшнее существование во многом определяется не совсем безукоризненным прошлым. Так, бабушка и дедушка сенатора Венделла совершили убийство, а их сын, отец будущего политика, в буквальном смысле запрятал концы преступления в воду.
С литературной точки зрения, это лучший эпизод книги — противостояние шерифа и десятилетнего пацана завораживает. Не стесняется Миченер показать, как пришельцы с востока уничтожали индейцев Великих равнин. Огнём — в прямом смысле, мечом, то есть свинцом и сталью, а также тупой нераспорядительностью столичных чиновников. И войну между скотоводами и овцеводами он живописует подробно. Сражения, в которых стороны предъявляли друг не другу не документы, а пули. Читая эти сцены, понимаешь, что российские девяностые — отнюдь не исключение в экономической жизни нашего шарика.
Оливер Секкомб — фигура знаковая для осмысления политики США на мировом уровне. Он умён, изобретателен, вполне морален в быту. Любит жену и привечает друзей. Один из столпов городского общества. Но и он, не задумываясь, переступает законы писаные и неписаные, — ногами, руками, винтовками и револьверами наёмников.
Однако главные герои Миченера — те, кто осваивал новые земли годами, десятилетиями. Но иным доставались только месяцы короткой и яркой жизни. Гремучая змея, прыгнувшая из поленницы, убила молодую жену Леви Зендта, одного из самых заметных персонажей романа. Юноша из немецкой общины, наскучив монотонной жизнью собратьев, двинулся в длинный опасный путь. С собой взял и девушку-сироту из местного приюта. Вдвоём они выдержали опаснейшее путешествие в тяжёлом, неповоротливом фургоне, но как только стали обустраиваться, Элли погибла. А Леви прожил на новом месте долгую жизнь и оставил о себе добрую память.
Память нужна любому народу. Любой народ интересуется своим прошлым. Прошлым, как фундаментом настоящего. Но наши представления должны быть выработаны, а не назначены. Читателю надо ощутить эмоциональную связь с историей. Сколько бы ни твердили о необходимости исторического просвещения, всё останется втуне, пока не начнут работать писатели-беллетристы. Алексей Толстой не был на Гражданской войне, но судьбы Кати и Даши, Ивана и Вадима, во много определили наши представления об этих суровых годах. А Великую Отечественную мы видим глазами Синцова и Серпилина (Константин Симонов «Живые мёртвые»), Сотникова (Василь Быков «Сотников»), младшего лейтенанта Сани Малешкина (Василий Курочкин «На войне, как на войне»)…
Одна из проблем наших столкновений с нашей же историей в том, что мы изучаем судьбу не страны, но — государства.
«Историей государства Российского» назвал свой труд Николай Карамзин. А Сергей Соловьёв уже значительно расширил рамки исследования, назвав его «Историей России». Да, императоры, канцлеры, генералиссимусы и генсеки — фигуры важные, но всё-таки объекты второго плана. Человеческие судьбы куда как лучше представляют нам историю страны и народа.
«Не город Рим живёт вовек веков, — сформулировал Осип Мандельштам. — А место человека во Вселенной». Эту максиму часто забывают наши исторические писатели. Кажется, что образцом для своей работы они выбирают сатиру Михаила Салтыкова-Щедрина. Историю одного города, в которой на первый план выходят губернаторы да полицмейстеры. А жители, обыватели этой земли, представляются лишь неясной массовкой.
Издательская аннотация, помещённая на «спинке» томика Миченера, — говорит о том же. Она про то, что это история не США, а земли и людей, её населяющих. This is the story of the land and its people.
Показателен рассказ о том, как группа погонщиков переправляет тысячу голов скота из Техаса в Колорадо. В самом начале пути их начальник обращается к ним с убедительной речью: парни, ковбои — это не те, кто лихо скачет на коне через изгороди, палит без промаха по бутылкам и банкам, швыряет серебряные монетки на выпивку и девчонок. Ковбой — тот, кто любит своих коров и умеет их уберечь…
Огромное стадо гонят восемь всадников. Двое впереди, четверо по бокам, и двое глотают пыль в арьергарде. Конечно, им приходится отбивать наскоки разноцветных бандитов, но главное для них — оградить скот от жажды, голода и внезапных приступов страха. Ночью они дежурят по очереди. Парами объезжают спящих лонгхорнов, мурлыча под нос незамысловатые песенки, колыбельные для четвероногих питомцев.
В этих сценах Миченер увлекает именно своей дотошностью в описаниях. Наши редакторы урезали бы рукопись примерно наполовину. Так и слышу стенания филологических дам: да кому интересны все эти рога и копыта, сёдла, подковы, ружья и одеяла!.. А вот Миченер не стеснялся на нескольких страницах расписать ещё и тяжелейшую работу фермеров, прореживающих ростки сахарной свёклы…
Да и то верно — что может быть интереснее, чем дела человеческие? Мастерок в руках Ивана Денисовича куда важнее для нашей жизни, чем все километры коридоров верховной власти. Когда мы это поймём, тогда начнём создавать достойную эпическую литературу и — формировать собственную историю.
