Десять лет назад утром мне позвонил один из редакторов петербургского канала 100ТВ и уведомил, что всех внештатников решено уволить. И меня тоже. Услышав эту весть, я облегчённо вздохнул.
На «Сотке» я отработал ровно три года. В служебном удостоверении моя должность именовалась кратко — «ведущий». Сперва через день, в очередь с Марианной Бакониной, я вёл короткую — 13 минут эфирного времени — программу «Отражение», а потом — итоговое 30-минутное «Отражение недели» по воскресеньям, что на любом телеканале считается очень престижным.
Задним числом могу признаться: эта работа была для меня тяжелейшим испытанием. На грани инфаркта.
Всю жизнь я работал пишущим журналистом. Сначала сидел за машинкой, позже — за компьютером, и в 2009-м заведовал отделом спецпроектов в газете «Невское время», которая входила в Балтийскую медиа-группу, объединявшую одну телекомпанию, одно информагентство, три газеты и две радиостанции. А тут глава БМГ Олег Руднов взял да посадил меня перед телекамерой. Причём это стало второй моей работой, наряду с родным «Невским временем». Утром я работал в газете, а вечером ехал на телестудию, которая, к счастью, находилась не очень далеко, на той же Петроградской стороне.
Конечно, меня учили. И заведующая службой информационно-аналитического вещания Саша Коршак, и режиссёры программы Ира Снытко, Олег Костин, и редакторы Света Косых, чуть позже Игорь Алексеев, который кричал мне: «Что ты поёшь! Надо говорить, а не петь»… Из Театральной академии с Моховой приезжал преподаватель, который занимался со мной азами сценической речи.
Да я и сам учился у других ведущих — у опытнейшей Марианны Бакониной, Алика Гайнанова, Лёни Генусова Даши Кохреидзе, Нади Мадзалевской, Саши Малича…
На первые эфиры, где вечером с гостем обсуждались проблемы дня, я приезжал, как на Голгофу. У меня заранее были написаны на бумажке вопросы, но, задав их, я не слышал ответов. Моё ухо схватывало только:
— Арохушистыва… — бессмысленный набор звуков.
Дело было вовсе не в страхе от всевидящего глазка телекамеры. Я понимал, что сейчас меня смотрят и слушают десятки тысяч человек, и за каждое слово в этом прямом эфире ответственность несу не только я, но также режиссёр и редактор программы, главный редактор телеканала Андрей Радин, генеральный директор Владимир Угрюмов, глава компании Олег Константинович Руднов. Эта ответственность давила на меня так, что от напряжения звуки никак не складывались в слова.
Так продолжалось несколько программ подряд, пока на эфир не пришёл Владимир Бортко. Войдя в студию, он мгновенно окинул опытным взглядом предполагаемую мизансцену и вдруг закричал на меня:
— Вы что, даже не можете как следует выставить свет?
Я опешил. До начала прямого эфира около пяти минут, а тут на ровном месте назревает скандал. Да, Бортко, конечно, выдающийся кинорежиссёр, даже классик, но…
— Владимир Владимирович, что ж ругаться… — сказал я, сам не ожидая от себя эдакой прыти. — Раз так, научите нас, покажите мастер-класс!
Бортко, ни слова не говоря, быстренько помог поставить свет по-своему и уселся в приготовленное для него кресло. А я — напротив. И через минуту включилась камера, и моя былая скованность отступила. Я стал, наконец, слышать, что говорит собеседник и что говорю сам.
А послушать было что. На программу приходили замечательные гости. Назову всего пятерых…
Валерий Петрович Островский — историк, доцент кафедры европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского госуниверситета. Один из лучших в Петербурге политологов-аналитиков, он обладал глубочайшей эрудицией. Говорил ярко, доказательно и всегда нетривиально.
Оксана Генриховна Дмитриева — доктор экономических наук, в ту пору депутат Государственной думы, одна из самых ярких, деятельных и ответственных политиков страны, блестящий полемист и просто обаятельная женщина.
Николай Витальевич Буров — народный артист России, в те годы директор музея «Исаакиевский собор» и председатель Общественной палаты Санкт-Петербурга. Сыграл множество ролей в ленинградском ТЮЗе, Александринке и более чем в 40 художественных и документальных фильмах. Человек, широко известный в Петербурге и далеко за его пределами не только как артист, но и как общественный деятель.
Анатолий Кашпировский — сам телеведущий, причём с ещё всесоюзной и достаточно скандальной известностью. Честно говоря, я его немного побаивался — вести прямой эфир с участием сильного гипнотизёра опасно. А вдруг ему что-то не понравится, и он попытается ввести меня в гипнотический транс? Но, слава Богу, обошлось.
Питер Бест — легендарная личность, первый, ещё начала 1960-х годов, ударник «Битлз». Он оказался милым, совсем не звёздным и не высказывал никаких обид на своих бывших товарищей по ансамблю. В конце программы я попросил его показать, как надо держать ритм, и он продемонстрировал это, исполнив в течение секунд двадцати крохотную композицию — ударял пальцами по столику, за которым мы сидели. А потом я решил проводить гостя до автомобиля и увидел, что у выхода со студии его ждёт немаленькая толпа петербургских поклонников.
…Вслед за последним телеэфиром возникла пустота. А в ней — проступило понимание того, какими важными в моей жизни стали эти три года. Это был колоссальный опыт. Это были встречи с очень интересными людьми. Это было обретение новых друзей и новой специальности. А ещё — понимание того, что, как бы тебе ни было трудно, начинать новое никогда не поздно.
