День народного единства до сих пор не стал всенародным днём. Более того, среди нас немало таких, кто считает, что и самого единства нет…
Недавно в одной компании я столкнулся с экстремистом. Нет-нет, не с тем, в которые спешат записать своих оппонентов всезнающие телеполитологи.
Это был совсем другой экстремист. Когда кто-то из сидящих за столом упомянул предстоящий День народного единства, он громогласно объявил:
— Нет у нас никакого народного единства! Какое может быть единство между прокремлёвскими единороссами и леваками-коммунистами, недобитыми «яблочниками» и патриотами, богатыми и бедными, футбольными фанатами и современной возрождающейся интеллигенцией?!
— Ты — не патриот! — тут же послышалось обвинение с другого конца стола.
Все с интересом посмотрели сперва на одного пламенного оратора, потом на второго. Но никто их не поддержал, и никто им ничего не возразил. Как мне показалось, не потому, что не хотел, а потому, что здраво рассудил: дружеское застолье — не место для митинга, тем более для политических дискуссий…
Но всё-таки, может ли быть единство между людьми разных идеологических, культурных, экономических, спортивных и прочих пристрастий? Этот вопрос, как мне кажется, имеет для нас большое значение, поскольку тот «экстремист» у нас далеко-далеко не единственный.
Уверен: единство у нас не только может быть, но и есть! Ведь праздник-то называется Днём народного единства, а народ всегда един, в противном случае он уже не народ — толпа.
И это — народное — единство всегда строится вовсе не по признакам личных или групповых пристрастий, даже если они очень сильны.
У нас есть единый, русский, язык. Единая культура. Единая история. Наконец, одна единая земля, которую мы называем родной, своей Родиной. Всё это наши общие, единые ценности, одни на всех. И разве всего этого мало?..
А то, что люди — разные, и думают они по-разному, и у них разные пристрастия, интересы и вера, — это нормально. Так живут многие народы — испанцы, итальянцы французы и далее по географической карте, вплоть до японцев. Причём в подавляющем большинстве стран из этого, как известно, не делают никакой проблемы. У миллионов людей не бывает одинаковых мыслей, убеждений, интересов, и — слава Богу.
Вы скажете, что это прописные истины. Конечно, прописные. Но почему некоторые про эти истины напрочь забывают, как только сталкиваются с теми, кто с ними не согласен? Другие имеют право быть другими. Нигде — ни в каком документе — не написано, что это не так.
И патриотизм, в отсутствии которого был обвинён противник российского народного единства, тут ни при чём.
Патриотизм — не в том, чтобы бить себя пяткой в грудь и кричать о своей любви к России. Он, как писал Лев Толстой в «Войне и мире» — в «скрытой теплоте патриотизма», а эта скрытая теплота — в любви действенной. В отсутствии привычки плевать на асфальт, украшать здания и сооружения родного города сомнительными граффити, в умении честно работать, в открытости всему, что во благо твоей стране…
Моя одноклассница (не называю её фамилию, ибо не уверен, что она это одобрит) вместе с молодыми волонтёрами возит на Донбасс гуманитарную помощь — продукты, медикаменты, необходимые в быту вещи… Зачем это нужно женщине на восьмом десятке? Она объяснила:
— Я там чувствую себя нужной.
Коротко и ясно. Вот оно, единство. Единство — в помощи тем, кто в ней остро нуждается.
