Поджог, плевок, пинок, реальные или виртуальные, — типичное оружие фанатика. Не важно, на какой почве вырос фанатизм. Важно, что фанатик кричащий, часто готов умереть за святую идею, чаще убивает и оскорбляет.
Неведомые мужчины, швыряющие коктейль Молотова в окно киностудии. Таинственная организация «Христианское государство — Святая Русь», запугивающая кинотеатры антиматильдовыми пожарами.
Депутат Наталия Поклонская с веерной рассылкой жалоб на ту же «Матильду». Фанат страстотерпца Николая II врезается на «зажигательном» автомобиле в екатеринбургский киноцентр. Тоже против «Матильды».
Резвые активистки, обливающие кровью портреты Николая II с Поклонской, причём кровью менструальной (видимо, для усиления магической силы феминистического ритуала).
Боевики Исламского государства, рубящие головы и крушащие древние памятники.
Приверженец движения Black Lives Matter, потрясающий игрушечными цепями на митинге за снос памятников Конфедерации, чтобы обозначить гнев, который охватывает его при виде таких кошмарных монументов, поскольку его прапрадедушка был рабом на плантации.
…Что объединяет всех этих разных людей, с разными взглядами, разными биографиями, разным вероисповеданием и разным социальным положением? Все они — фанатики.
Слово fanaticus (в связи с fanum — от латинского священное место, храм) изначально означало просто «святоша», «ханжа». Со временем значение существенно изменилось. «Исступлённый», «изуверский», «сумасбродный», «яростный» — это уже не безобидный святоша. Причиной семантических перемен, как это ни странно, стало христианство. Отчего религия любви и добра, не признающая ни эллина, ни иудея и предписывающая, если тебя ударили по правой щеке, подставить левую, заставила задуматься об исступлённости, ярости и даже изуверстве?
Язычество, при всех его странных и зачастую жестоких ритуалах, человеческих жертвах и прочих ужасных практиках, вроде оскопления жрецов или использования одурманивающих веществ, отличалось удивительной веротерпимостью. Богов много, каждый уверен в силе и могуществе своего бога, но вовсе не горит желанием обращать в свою веру всех прочих. Напротив, пусть веруют в кого хотят, у моего бога будет хлопот меньше. Язычники, в данном конкретном случае римляне, крайне удивились, столкнувшись с религией, чьи адепты были готовы ради Бога (уже с большой буквы) и веры жертвовать собой и одновременно требовать от других безусловного подчинения именно их божеству.
Единственный Бог и единственный путь к спасению! Ради этого христиане были готовы идти на смерть, ради этого готовы были силком обращать язычников или заблудших единоверцев. Внутрихристианские стычки начались немедля. Малейшие расхождения в представлениях о существе Святой Троицы или о природе Иисуса и Богоматери приводили к расколам, ссылкам, пыткам, погромам, а чуть позже и к массовым казням. Казнь за ересь — это было совсем недавно. Двух веков ещё не прошло.
Путь жестокой борьбы за единую доктрину и правоверие прошли и верующие в единого Аллаха мусульмане. Распри насчёт сотворённости Корана, атрибутов Аллаха или праве на халифат становились поводом для масштабных войн и могли привести ко взаимному уничтожению. Пришлось придумать логическую уловку, позволяющую примириться. «Ирджа» — по-арабски «откладывание», вероучительный постулат предписывающий отдавать грешника или еретика на суд Бога. Не людям судить, что есть грех, а что ересь, Аллах в час Страшного Суда разберётся. Очень разумный и толерантный подход, о котором, правда, частенько забывали и сами мусульмане.
Сейчас «ирджа» чуть не главный жупел для пропагандистов Исламского государства. Для фанатиков.
У каждого фанатика есть свой жупел. У Поклонской со товарищи — «Матильда», реальная и кинематографическая, чья интимная связь с будущим святым оскорбляет их святые чувства. У феминисток — Поклонская и прочие, оскорбляющие в лице «Матильды» «свободных женщин». У активиста из Black Lives Matter — рабовладельческое прошлое, которое увековечено в конфедератских монументах.
У каждого фанатика есть своя сверхидея, за которую он вроде бы готов умереть. Но чаще убивает, оскорбляет, унижает…
Мы в XXI веке по роковой спирали вернулись в прошлое, которое исследовал ещё Николай Бердяев.
Перечитайте его статью «О фанатизме, ортодоксии и истине». Диагноз, поставленный в ХХ веке, звучит так: «История ритмична, в ней огромную роль играет смена психических реакций. И мы вступаем в ритм, когда преобладает направленность к принудительному единству, к обязательной для всех ортодоксии, к порядку, подавляющему свободу. Это есть реакция против ХIХ века, против его свободолюбия и человечности. Вырабатывается массовая психология нетерпимости и фанатизма. При этом нарушается равновесие и человек допускает себя до маниакальной одержимости».
Принудительное единство, идейный порядок, маниакальная одержимость. Примерьте этот диагноз на современные события. Страсти вокруг «Матильды» и особых прав женщин, вокруг памятника генералу Ли и оскорблённых чувств бывших рабов, вокруг боевиков ИГ (запрещена в РФ), воюющих с древними храмами и христианами… Поджоги, пожары, плевки и прочие, с позволения сказать, идеологические «акции». Подходит как по мерке.
Бердяев сформулировал и рецепт микстуры от фанатизма любого сорта: «К современной нетерпимости, фанатизму, к современной ортодоксомании совсем не нужно относиться терпимо, наоборот, нужно относиться нетерпимо. И врагам свободы совсем не нужно давать безграничной свободы. В известном смысле нам нужна диктатура реальной свободы».
Очень здравый рецепт — диктатура реальной свободы и тотальный отказ от принуждения к вере, образу жизни или идеологии. Тотальный отказ от любого принуждения или оскорбления. Идёт ли речь о феминистках, православных, исламистах, левых радикалах, правых расистах и о ком угодно ещё. Если у тебя есть идея, за которую ты готов умереть сам, это ещё не значит, что это даёт тебе право оскорблять, унижать, избивать, поджигать или как-то по-другому третировать тех, кто эту идею не считает сверхценной.
