Романы пишут не о событиях, а о людях, и поэтому хороший писатель, начиная рассказывать о своём герое, вдруг приходит к выводам для него самого, может быть, неожиданным.
Имя героини книги Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза» вынесено в заглавие. Молодая женщина из татарского села попадает в молотилку двадцатых годов прошлого века. Мужа убивают продармейцы (бойцы, ведущие продразвёрстку, то есть добывающие продовольствие для большого города). Дом и всё имущество национализируют, саму же вдову отправляют в Сибирь, на поселение, где она живёт и выживает в условиях совершенно не цивилизованных.
Такова, вкратце, фабула книги. Книги замечательной в своём роде, поскольку читателю открывается роман, в котором есть интрига, есть действие, есть персонажи, есть диалоги. И — есть послание к человеку читающему. Здесь мне более всего интересно, что же хочет сообщить Гузель Яхина. Что может современный человек вытащить нужное ему сейчас из истории сограждан живших поза-позавчера?
Мы вроде бы многое знаем о коллективизации. О том, как частное становилось общим и предназначенное двоим-четверым делилось на всех. Проходили в школе «Поднятую целину» и были, безусловно, на стороне Семёна Давыдова и Макара Нагульнова. Но мне нынешнему любопытно — а в самом ли деле были они так дороги казаку Михаилу Шолохову? О чём, говоря по правде, пели донские соловьи над их могилами?.. Сейчас вполне представляю себе, как пришли бы ко мне на шестисоточный дачный участок сторонние мужики и сказали: а теперь это всё наше, по справедливости! И дом, доски для которого я таскал на плече, а цементно-песчаную смесь в мешках на хребтине. И участок, который жена обихаживает уже четвёртый десяток лет, выщипывая из земли каждый махонький хвощ. Что бы я тогда ощутил и за что бы схватился: за сердце, за топор, за ружьё? А ведь может ещё придут!..
Кто же эти люди, что разорили семейное гнездо Зулейхи и Муртазы? «Нищеброды» — думает о них героиня и забывает. Автору они тоже неинтересны, поскольку живут где-то на третьем плане повествования. Но у меня, читателя, маячит перед глазами вопросительный знак: а почему они нищие? И почему Муртаза так зажиточен? «Ну почему у вас всё, а у нас ничего?», — недоумевал Динозаврик в давнем мультфильме. Ответ нам нынешним вроде бы ясен. Да потому, что пока веселая звериная компания нежилась на солнышке, Мурлокотам таскал вёдра с водой, обихаживая свои яблони. Но это — раз. А два — да ведь кое-кто из зверей «пахал» на недоброго хозяина, приумножая его фруктово-ягодные богатства. Как та же Сторожевая Корова.
То есть доход хозяина обеспечен не только его умом и усердием, а ещё потом батраков-нищебродов. И вполне естественно, что бывшие ничем в один момент захотели сделаться всем, перешагивая через трупы в буквальном смысле. Но ведь и этот социальный переворот только часть общего переустройства. Кто грабит Муртазу и Зулейху? Не просто большевики-чекисты, решившие поживиться на дармовщинку, а форпост цивилизации, который пошёл в последний и решительный бой на деревню…
Город и степь — так обозначил эту оппозицию Арнольд Тойнби. Но помнится, что и Михаил Булгаков тоже определил противостояние Петлюры и гетмана Скоропадского примерно в таких же понятиях. Ведь как сформулировал писатель программу-минимум восставших крестьян:
— Вся земля мужикам.
— Каждому по сто десятин.
— Чтобы никаких помещиков и духу не было.
— И чтобы на каждые эти сто десятин верная гербовая бумага с печатью — во владение вечное, наследственное, от деда к отцу, от отца к сыну, к внуку и так далее.
— Чтобы никакая шпана из Города не приезжала требовать хлеб. Хлеб мужицкий, никому его не дадим, что сами не съедим, закопаем в землю.
— Чтобы из Города привозили керосин… [Булгаков М. Белая гвардия. СПб., 2002. С. 142].
Писатель на стороне города, и мы теснимся к нему же. Город ближе нам по своей культурной сути. Так же, как близка Западная Европа, процветавшая на костях и крови сотен тысяч безымянных африканцев, азиатов, американцев (коренных жителей Нового Света). Кстати, не забыли ещё, на каком основании стоит наш славный град Санкт-Питебурх?.. И нынешние миграционные процессы на дальнем полуострове Евразийского материка не восстание ли Степи/Деревни против разжиревшего Города? Не надо только радоваться проблемам соседа по континенту. Возможно, что этот же колокол скоро прозвонит и по нам.
Но пока остаётся тяжёлым, непрояснённым второй вопрос: на что же широко открывает глаза героиня романа Яхиной? На несправедливость мира, на жестокость его? Слишком уж примитивный ответ. Как мне кажется, Зулейха вдруг видит собственное предназначение на этой земле. Она рождена убивать. В самом начале, в первой части, самой литературно сделанной, перед нами маленькое забитое существо, которым помыкают и старый муж, и слепая свекровь. В финале читатель следит за похождениями отважной охотницы, которая сама диктует миру свои условия. Например, добивается разрешения отправить сына учиться в город.
Я не уверен, что именно такая идея мелькала у Яхиной, когда она выписывала свой текст. Да, большая часть критиков упирает именно на социальную основу книги. Одни считают, что текст получился, другие, что — нет, но и те и другие находятся в плену историографии, привычной нам по советским учебникам. Изменилось лишь то, что белое сейчас стало чёрным.
А если всё-таки отклониться от публицистики и попытаться взглянуть на художественные результаты труда писателя. Тогда мы осознаем, что на наших глазах случилось становление незаурядной личности. То есть Гузель Яхина одолела роман воспитания — один из нужнейших и сложнейших прозаических жанров. Но тут впрыгивает в сознание третий вопрос — самый, пожалуй, тяжёлый и страшный. Через какие же муки должны мы пройти, чтобы сделаться человеками? Не просто двуногими прямоходящими, а самостоятельными личностями. За что нам выпадает такое сложное сплетение судеб Иова и Ионы? Кто это всё же выдумал и зачем?
На фото: Гузель Яхина