Сегодня День Основного Закона Российской Федерации. Достаточно ли мы ценили и ценим нашу Конституцию? Всегда ли уважаем те принципы, на основе которых она строит нашу жизнь?
Российская Федерация ещё очень молода. А российская Конституция и того моложе. Мы прожили с ней без малого четверть века — тяжелейшие 1990-е годы, затем 2000-е, когда вновь ощутили твердь под ногами, и, наконец, два последних кризиса — 2008-2009 годов и нынешний…
На протяжении этого времени некоторые горячие головы не раз предлагали подправить нашу Конституцию. Причём не в деталях, а по самым существенным вопросам.
Одни настаивали на том, чтобы вписать в преамбулу Основного закона норму о православии как основе национальной и культурной самобытности России. Словно забыли, что у нас многонациональная, многоконфессиональная страна и что в первых же строках Конституции сказано: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации,
соединённые общей судьбой на своей земле…». Ведь предлагаемая «норма», по сути, носит экстремистский характер, поскольку может привести к развалу общества…
Другие говорили о необходимости отменить статью 13 Основного закона, в которой сказано, что «в Российской Федерации признаётся идеологическое многообразие» и «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Однако, если даже представить себе, что такая идея будет реализована, придётся, во-первых, формулировать государственную идеологию, которую должны будут в обязательном порядке разделять все совершеннолетние граждане России, а во-вторых, отказаться от такого основополагающего принципа нашего государства, как многопартийность.
Эти и подобные им идеи — не что иное как открытое неуважение к Конституции своей страны, потому что они меняют основы нашего государственно-политического и общественного устройства.
Так откуда же это неуважение? Может, как раз от того, что Конституция наша так молода?
Само это слово «конституция» вошло в русский язык почти два столетия назад, когда солдаты, выведенные на Сенатскую площадь, поддержали своих командиров и вместе с ними кричали: «Даёшь Конституцию!». Бедные безграмотные солдатики думали, что так зовут супругу великого князя Константина.
Но на трон взошёл другой великий князь, ставший Николаем I, который на десятилетия заморозил конституционный процесс. Весь XIX век прошёл в России под знаком «конституционных мечтаний». Ими грезили, над ними подшучивали. Михаил Салтыков-Щедрин писал с сарказмом: «Чего-то хотелось — не то конституции, не то севрюжины с хреном…». Вся штука в том, что севрюжина с хреном, да ещё под ледяную стопку русской горькой всё равно приводила к разговорам о той самой конституции.
Александр II находился в шаге от начала конституционной реформы, но его убили нетерпеливые бомбисты. Последнего российского императора, Николая II, трудно было назвать конституционалистом. Но именно он в апреле 1906 года подписал Основные законы Российской империи, а до этого, в октябре 1905-го, — Манифест, гарантировавший свободу слова, собраний, шествий, союзов. Современники не оценили этого великого и мудрого шага: им хотелось ещё большего, причём сразу. Ровно сто лет назад этот максимализм привёл Россию к катастрофе.
Потом были Ленин и Троцкий, сочинившие для «Эрэсэфэсэрии» свою конституцию, с бесправными «лишенцами», запретом свободного труда и неистовым богоборчеством. Великий пиарщик Иосиф Джугашвили, убедившись, что мировой революции не предвидится, понял — надо выглядеть в мире благообразно. А потому распорядился, чтобы Николай Бухарин и Карл Радек написали новую, «сталинскую» конституцию. Эту работу они исполнили блестяще, после чего были расстреляны. Можно без конца сетовать на лживость конституции 1936 года. Но идея соблюдения закона, а не господства произвола никуда не ушла из народного сознания. Люди, приходившие в Мавзолей Ленина в Москве, тайком подбрасывали записочки с вопросами к духу покойного вождя. Чекисты подбирали их и составляли соответствующие сводки.
Наконец, в 1965 году несколько человек нашли в себе мужество выйти на Красную площадь с плакатами, призывавшими к соблюдению советской конституции. Их схватили и рассовали по лагерям и психушкам.
В октябре 1977-го была принята «брежневская конституция» — довольно убогий гибрид «сталинской» конституции и некоторых элементов конституций европейских. Была там «руководящая и направляющая роль КПСС», но имелось и разрешение на «индивидуальную трудовую деятельность». Только если за соблюдением первого положения следили более чем строго, то второе как-то быстро забылось. Отмена статьи 6 «брежневской конституции» о руководящей и направляющей роли КПСС положила начало новому конституционному процессу. И взрыву новых конституционных мечтаний, уже под знаком «демократии и рынка», хотя ещё мало кто в стране понимал, что это такое.
А следом грянул истинный взрыв. Ту часть брежневской конституции, в которой говорилось о праве республик на самоопределение, сепаратисты использовали на все сто, едва только СССР столкнулся с тяжелейшими политическими и экономическими вызовами. В итоге Россия осталась одна, с искажённой конституцией позднесоветского типа.
Однако таков уж закон природы: стоит внести в конституцию пару-тройку поправок, как лёгкость таких нововведений превращается в эпидемию. Борьба президента Бориса Ельцина с нардепами привела к тому, что за темпами конституционных изменений — а их за пару лет оказалось свыше 300! — не могли уследить даже профессиональные правоведы. «Лоскутная конституция», сложившаяся к осени 1993 года, была нежизнеспособна и отражала слабость тогдашнего российского государства. Она ни в коей мере не была даже малейшим отражением «великой российской мечты». Более того, она стала причиной и поводом для гражданской мини-войны октября 1993 года.
Сегодня можно долго обсуждать и критиковать странности конституционного референдума 12 декабря 1993 года. Но будущий историк непременно отметит мудрость участников референдума, сказавших своё «да» новой Конституции. Хотя бы потому, что с этой Конституцией страна сумела пережить немало очень трудных лет в своей новейшей истории.
Можно ли и надо ли что-то менять в нынешнем Основном законе России? Несомненно — и можно, и надо. Ведь жизнь меняется, а значит, должна меняться и Конституция. Проблема в другом. Во-первых, поправки не должны затрагивать принципиальные положения устройства нашего государства, права и свободы граждан. Во-вторых, никакие поправки не должны быть продиктованы сиюминутными интересами, даже если эти интересы высказаны кем-либо из высших должностных лиц. И, в-третьих, любая поправка должна сначала пройти апробацию в Конституционном суде.
Текст написан при участии известного петербургского политолога Валерия Островского
