Революционное движение в России 1870-х — 1880-х годов по-прежнему интересует любителей истории. Им адресована книга «Антология народничества» известного историка Михаила Гефтера (1918–1995).
Презентация этого издания, состоявшаяся в петербургском Музее Анны Ахматовой, превратилась, по сути, в интереснейший разговор на исторические темы.
В книге собраны самые разные документы — письма, статьи, прокламации, мемуары, — в которых отражена деятельность народников с создания партии «Земля и воля», далее через её раскол на сторонников пропаганды («Чёрный передел») и террора («Народная воля»). А развязка движения — убийство Александра II и разгром полицией обеих партий.
По словам писателя и соредактора журнала «Звезда» Якова Гордина, автора послесловия к книге Гефтера, эта работа поистине уникальна — столь полную картину документов той эпохи не даёт ни одна книга. Где ещё вы встретите под одной обложкой подробное описание ощущений человека, стреляющего в столичного градоначальника, исповеди участников нескольких покушений на царя, воспоминания морского офицера об организации военно-революционных кружков на флоте и рассказ о сражении революционеров с полицией за конспиративную квартиру?
Сын историка Валентин Гефтер поделился своими воспоминаниями о времени, когда отец работал над книгой о народниках. В ту пору, на изломе оттепели, Михаил Яковлевич оказался «отставником». Ему пришлось уйти из официальной науки. Он стал публиковаться в неподцензурном историческом альманахе «Память», проходил свидетелем по делу самиздатовского журнала «Поиски».
В те же 1960-е годы в Западной Европе произошла радикализация молодёжных движений — в ФРГ появилась «Роте армее фракцион» («Фракция Красной армии») и группа Баадер-Майнхоф, в Италии — «Красные бригады». В 1968-м Чехословакию потрясла Пражская весна, раздавленная советскими танками. Всё это заставляло вдумчивого историка искать параллели с тем, что происходило в России в прошлом.
По мнению Валентина Гефтера, объективно «Антология народничества» явилась реакцией на стремление окончательно заморозить общественную и политическую жизнь в СССР.
Но, очевидно, непосредственным импульсом для составления книги послужили документы, обнаруженные в архиве Дома Плеханова в Ленинграде. Эти материалы отсылали исследователя к предшественникам идеологов позднего народничества. Не исключено, что ещё один источник интереса Михаила Гефтера к данной теме — книги о добольшевистском периоде истории освободительного движения в России, которые выходили тогда в серии «Пламенные революционеры» и которыми зачитывалась интеллигентская публика. Это были биографии революционеров XIX века, написанные Василием Аксёновым, Анатолием Гладилиным, Юрием Давыдовым, Юрием Трифоновым…
В отличие от многих историков, Гефтер — и это подчёркивали все участники разговора — прежде всего ценил документ, артефакт истории.
Работа над книгой была свободна от цензурных ограничений. Михаил Яковлевич готовил сборник без всякой надежды на публикацию на Родине. Рукопись планировалось издать за границей, но это так и не удалось. Достаточно сказать, что первоначально ткань «Антологии» соединяли небольшие авторские «вставки», но они были утрачены при обыске в конце 1970-х.
Интересен придуманный автором план издания. Недостаточно было собрать малоизвестные, забытые или упрятанные в спецхран материалы (кстати, львиную долю документов для книги удалось найти позже, уже в Париже). Не менее важно было дать будущему читателю возможность понять весь контекст эпохи «пореформенной России».
Сверхзадачу своей «Антологии» Гефтер сформулировал так: «Увидеть сугубо непростую родословную народнического террора и изначально скрытый в нём тупик движения в целом».
— Актуальность этой книги и в том, — сказал Яков Гордин, — что в ней дана модель взаимоотношений власти и активной молодёжи. Когда между ними не может состояться диалог, молодёжь способна резко радикализироваться. В царские времена всё началось с разгона безобидных студенческих демонстраций, а закончилось террором «Народной воли».
Коренной вопрос человеческих поступков — мотивация. Что же заставило участников «Народной воли» пойти именно по этому пути?
Софья Перовская — губернаторская дочь, талантливая девушка. Андрей Желябов окончил гимназию с серебряной медалью, учился на юридическом в университете. Что заставило таких, как они, прийти в «Народную волю»? Защита человеческого достоинства и, в частности, своего личного.
Вот только путь был выбран ложный. Одна из сохранившихся заметок Гефтера, раскрывающая движение замысла, называется «Ещё о народничестве как утопии выбора». Ключевое слово здесь — «утопия». Оно помогает осознать роковую особенность всех революций, деятели которых — Кромвель, Робеспьер, Ленин — претендовали на создание «дивного нового мира». Утопический элемент неизбежно присутствовал в каждом революционном движении.
Одно из несомненных достоинств «Антологии» — наличие обширного и подробного именного указателя. Он позволяет увидеть социальный состав освободительного движения 1870-х — 1880-х годов. К примеру, среди активных деятелей движения эпохи народничества было 12 крестьян, 62 мещанина и 81 дворянин. То есть большинство составляли выходцы из дворян.
Ещё один участник презентации, писатель Александр Мелихов, признался, что в юности с увлечением прочитал многие книги о народовольцах, мемуары Николая Морозова и Веры Фигнер, был в восторге от силы увлечённых идеей людей. При этом не задумывался, какие политические взгляды они проповедовали. Знал, Вера Фигнер — это прекрасно, а Владимир Ленин — скучно.
Внутри нас, считает Мелихов, действует эстетический взгляд на историю. Программы Желябова — детский лепет, но смотришь на человека — впечатляет борода, силач, красавец. Сильный компонент движения народовольцев, по мнению Мелихова, — неосознанная религиозность. Вера Засулич вспоминала, что уже в семь лет мечтала пожертвовать собой.
— Для меня самое главное — поиск личных мотивов, — подчеркнул Александр Мелихов. — В истории часто остаются лишь политические лозунги, но внутри человека лозунгов нет. Как правило, мотив возникает, если поругано чувство красоты. Человек нуждается в гармонии, в чувстве красоты. А ещё — человека убивает унижение.
Историк Никита Елисеев вспоминал, что, когда в конце 1980-х прочитал статьи Михаила Гефтера, испытал потрясение. Конечно, Михаил Яковлевич писал сложно, но читать было очень интересно. При знакомстве с вышедшей книгой Гефтера понимаешь: самое страшное — исторический снобизм. Это когда ты сейчас знаешь то, чего не знал Желябов, и начинаешь со своей колокольни объяснять ход истории…
Да, у многих возникает соблазн с лёгкостью судить о прошлом наших предков, объясняя, что такие-то и такие-то не понимали, заблуждались. Но в истории важно понять мотивы людей, чтобы не повторять чужих ошибок.
