«Для настоящего сибирского индейца любая бразильская живность — еда», — думал я, насаживая мальков на веточку. А тем временем разгорался импровизированный мангал…
Раньше я никогда в океане не рыбачил, а тут оказался забыт на берегу на три недели, надо было выживать. По старой памяти пошёл копать червей. Копал, копал — ничего.
Отправился на поиски местных специалистов. Показываю торговцу-рыбаку свою удочку — поплавок, грузик, крючок.
— Ты откуда, — спрашивает, — такой хороший?
— Из России, — отвечаю, — рыбак больших и малых озёр. Даже речек, — вспомнил, как с дедом из Казанки таскали подлещиков.
Рыбак с русскими именем Захар оказался дружелюбным и сердобольным. Рассказал, что эдаким дедовским способом в океане я наловлю только усмешек, как от других рыбаков, так и от самих местных рыб. Накрутил мне на леске ответвления для двух крючков, прицепил тяжеленное грузило.
А ещё поведал мне Захар, что рыба здесь любит креветок и осьминогов, которых и надо использовать в качестве наживки. Отсыпал немного того и другого, пожелал удачи и отправил на пирс.
Море волнуется раз…
Рано утром я подвязал своего дворнягу-ретривера к поясу и отправился на пирс.
В шесть утра на рыбном месте никого, кроме нас с псом. По обеим сторонам пляжа — зелёные горы, затянутые тропическим лесом, как и везде на юго-восточном побережье Бразилии. Красота!
Высокие волны разбиваются о камни у пирса, заталкивая обратно пресную воду, которая хочет выбраться в океан из небольшой речки, впадающей в него тут же, справа от пирса.
Клюёт!
Леска натянута, точно знаю — рыба увесистая. Тащу. Вот же как! Ни рыбы, ни даже намёка на неё. Оба крючка скрыты креветками. Снова закидываю, снова «клёв» и снова разочарование.
И тут замечаю — клевало у меня каждый раз, как очередная волна накатывала на торчащую из воды леску. Увесистый кусок свинца катался по дну туда-сюда, волна пришла — «клюёт» вправо, волна ушла — «клюёт» влево.
Кто сказал «ням»?
Ничего не пойму. Ещё и поплавка не предусмотрено в захаровой снасти.
Смотал леску, перебазировался вглубь пирса. Там поспокойнее, речка уже солёная, но ещё течёт, не отвлекаясь на океанские волны.
Закинул, груз улёгся на дно и немного успокоился. Через несколько секунд и без того натянутая леска начала сгибать удочку. Никакого волнения воды не заметил — стало быть, клюёт взаправду.
Тащу. Леска скручивается тяжело, но я ещё не привык к грузу и не чувствую разницы. Рыба или просто грузило? Вдруг стало легче. Рыба! Но сорвалась.
Достал, проверил наживку. Одна из креветок выглядела пожёванной. Сменил, плюнул на обе (не червяки, но мало ли?), закинул обратно.
Снова гнёт удочку, снова подсекаю и тащу. И снова сорвалась.
На третий раз решил дать «заглотнуть» хорошенько, подсёк и давай тащить! Что же это? Снасть показывается из воды, на нижнем крючке страдальчески висит креветка, а за неё, как за жизнь, здоровенной клешнёй держится краб. Пока голова думает, что делать, руки поднимают всю эту картину над пирсом. Увидав под собой твердь, краб отпускает многострадальную креветку и шлёпается на бетон.
Пару секунд мы оба в замешательстве. Вдруг краб рванул к воде, а я — к нему. Сантиметрах в двадцати от края пирса прижимаю свою жертву перочинным ножом, зажатым в правой руке, а левой упираюсь в нос псу, чтобы краб не цапнул его за нос.
Краб — здоровенный! Может, ещё несколько таких наловлю. Вот тебе и обед.
Ухватил кое-как свою добычу, поднял, перевернул. Оказался мой краб крабихой, с брюхом, набитым икрой.
Солнце уже высоко, на часах — восемь. Местные рыбаки уже подтягивались к пирсу.
Кому — сом, а кому — сомик
Распрощавшись с крабихой, окидываю взглядом пирс. Рыбаки уже заняли моё прежнее место, где волны мешали рыбачить. Волны успокоились, рыбаки довольны, а я вынужден остаться наедине со своей подсоленной речкой.
Закидываю туда, где крабиха снова могла попытаться стянуть у меня креветку. Жду.
А коллеги тащат. Раз, два, три… Сменяю креветок. Закидываю. И тут быстро сматываю — по речке проехали какие-то весельчаки на моторной лодке. Едва успел, чтобы не насадить эту моторку на крючок, а не то ещё — потерять захарову снасть.
Снова закидываю. Тишина. Натянул немного леску, жду. Рвануло. Ну, вот она! Подсёк в который раз и сматываю. Тяжело идёт, даже считая свинцовый якорь-груз. Пришлось кое-где даже поиграть катушкой, чтобы не порвать леску. Показался первый крючок, пустой, а за ним!.. Рыба!
Я этих океанских рыб не знаю. Крепко они держатся или не очень? Аккуратно её тащу… Хоп! Одним рывком перекидываю добычу через камни на пирс.
Белая блестящая рыбина в полторы ладони длиной легла на бетон и смотрит по сторонам. Я — вприпрыжку к ней. Лениво подергала хвостом и лежит себе. Сом усатый! Три плавника растопырил — два по бокам и один спинной.
Протягиваю руку. Сом дёрнулся, и у меня идёт из ладони кровь. Основания плавников — шипы. Как-то надо взяться. Мужики, смотрю, следят за мной, а я всё пляшу вокруг сома. Крючок так хорошо схватил рыбу за губу, что без хорошего хвата не вытащить. Применяю тактику, испробованную на крабе, — прижал ножом к бетону и после этого достал крючок.
А что дальше? Пробую взять за хвост, сом, паразит, изгибается и снова чуть меня не жалит шипами.
— Руби ему плавники! — кричит рыбак в широкополой соломенной шляпе.
— Он же тогда сдохнет.
— Он и так сдохнет. Руби!
Не послушался, положил на сома удочку, чтоб не ускакал, а сам метнулся к сумке.
Что у меня есть? Банка с наживкой, блёсны (на кой они?), поплавки, бутылка воды! В бутылке отрезал дно, получилась воронка в ладонь длинной — самое то. Быстро обратно к рыбе. Зачерпываю с головы, сом уже внутри, иглы прижал к брюху и только хвост торчит. Ага, попался! Задним ходом из бутылки-воронки мой сом соскальзывает в садок. Садок для океанских сомов — очередная ошибка новичка.
Часа через полтора садок у меня хорошенько набит сомами. Между тем солнце уже опасно припекает. Ладонь у меня чуть опухла. Чувствую, поднялась температура, знобит. Это из-за того, что сом уколол меня шипом.
Рыбалка, я порешил, удалась, уж на первый раз — точно. Иду посмотреть, как дела у коллег. На троих — всего четыре рыбы против моих двенадцати. Вот только у меня, как оказалось, — сомики, которых бывалые рыбаки выпускают, а у них в ящике — каждый сом длиной в локоть.
— Ты не переживай, и мелкие жареными хороши с пивом, — подбадривают меня.
Откланиваюсь и бреду домой.
Там меня ожидает ещё одно приключение — вытаскивание колючих зазубренных рыб из сетчатого матерчатого садка.
Солнце уже высоко. И всё вокруг играет красками
Стыдливое барбекю
За первую неделю моих рыболовных опытов я, как мне показалось, поднаторел достаточно, чтобы не просто надеяться, но даже строить планы.
Как-то раз собрался я на рыбалку далеко. Взял удочки, осьминогов (опытным путём выявил, что они удобнее креветок), ловушку для океанских крабов (свояк подсобил) и даже решётку из духовки. План было прост, а потому красив: час прогулки до найденного на карте озера, рыбалка в удовольствие, там же найти камней, веточек — развести костёр и тут же, пообедав свежим уловом, отдохнуть в тени. А потом ещё немного порыбачить и — домой, да ещё и с кучей пойманной рыбы.
Озеро оказалось совсем мелким. Вода в нём была солёной, и на десятки метров не глубже, чем по колено. Рыбачить там было бесполезно. Во всяком случае, мне — знатному умельцу.
К тому же на побережье океана хватало отдыхающих. Они купались, загорали, играли в пляжный бразильский теннис, разводили костры, а чуть выше, на широком мосту через устье моего озера соревновались в крутости мотоциклисты — поднимали своих железных коней на дыбы, красуясь перед местными восторженными девчонками.
Оставалось само озеро. Я решил уйти подальше от всех, в самую его глубь. Проходя под мостом, услышал:
— Эй, рыбак! — Я оглянулся. Кричала мне весёлая женщина, размахивая шампуром. — Всё, что поймаешь, — неси к нам в мангал!
Я кивнул и помахал ей рукой.
Сперва несколько раз закинул океанскую донку, чтобы убедиться, что ничего не поймаю. Убедился. Пару раз, вроде, клевало, но понял, что с осьминогами, возможно, играют всё те же крабы, снующие туда-сюда. Стоял я по колено в воде. Видел, как под ногами за лишние куски наживки, что я выбросил в воду, идёт настоящий бой среди шустрых морских членистоногих недорослей — их здесь была целая туча, видать, набежали.
Я взял ловушку, кинул в центр несколько осьминогов и забросил её тут же рядом, метрах в пяти от моей стоянки. Сменив океанскую снасть на резинового лягушонка, начал закидывать влево, где, как мне представлялось, в траве рыскал хищник, а то и не один.
Когда закинул в шестой раз, немного испугался — леска встала вертикально. Поднял глаза — лягушонок с крючком вместе свисали с линии электропередач, проходившей прямо надо мной. Насторожился, оглянулся, током не бьёт — хорошо. Подёргал, подёргал, соскочило. Лягушонок ухнул в воду прямо у моих ног, распугав и мальков и крабиков. Урок я не усвоил, через несколько забросов лягушонок снова повис на проводах, в этот раз — окончательно и бесповоротно.
Сменил снасть, всё равно ничего не ловится. Начал смущённо коситься в сторону весёлой шашлычницы. Она уже давно потеряла ко мне интерес и, вероятно, веру в меня тоже. Тем лучше — можно рыбачить для души.
Маленькая блесна теперь была наживкой. Забросил. Что-то сразу схватывает, подсекаю, начинаю сматывать. Тянет то туда, то сюда, отпускает и снова пытается вырвать удочку из рук — как в кино! Терпеливо делаю всё, что умею и помню.
В нескольких метрах от меня в воде заблестело, что-то крупное. «Последние сто километров дороги — самые опасные», — мелькает в памяти фраза, вырванная неизвестно откуда. А сам себя убеждаю: не спеши, работай катушкой. Тяну на себя и влево, смотал, на себя и вправо, смотал, на себя и влево, смотал…
Рыба бьётся уже почти у моих ног. На себя и — рывок на берег. Пухлая, широкая рыбина с большой головой. Как узнал потом, cabeçudo (от «cabeça» — голова, что-то вроде «здоровая башка»). Вот так обед!
Я оглянулся — свидетелей моего триумфа не нашлось. Что ж, отложил улов в свой ящик-холодильник с речной водой, и пошёл в сторону леса за сухими ветками. Веток не нашёл, но мне открылись интересные кусты — они росли, как пальмы, волнами. Большие зелёные листья лежали верхним слоем, а под ними — такие же, но совершенно сухие и жёлтые, которые уже своё отфотосинтезировали. Набрал охапку этой сухой листвы и вернулся к воде устраивать костёр.
Рядом с перевёрнутым пустым ящиком-холодильником, от которого мокрый песок разводами рисует путь к воде, топчется сконфуженный пришлый пёс. Он обнюхивает то песок, то барашки волн, накатывающих на берег. Пёс карамельного цвета и медвежьей, судя по всему, ловкости — рыбы не отведал ни он, ни я.
Я всё равно развёл костёр. Когда огонь занялся, отправился тащить крабов из ловушки, заброшенной в воду. Солнце жгло, всё разумное давно попряталось в тень. Только я посреди речки аккуратно тащил за леску ловушку, нагруженную, как мне представлялось, крабами.
Вытащил.
Если бы рыбачил дома в Сибири, даже не притронулся бы к содержимому сетки. Но я в Бразилии — здесь всё другое, новое, странное… Мальки проваливались между прутьев решётки, пришлось насаживать их на веточки, собранные тут же.
Жаркое солнце, горы, блеск воды, запах тропического леса и «рыба» с хлебом. А ещё отличная компания — пёс, видимо, унюхал мой обед и вернулся снова попытать счастья.
— На! Это, конечно, мелкота, но с голода не умрёшь, — я отрывал головки мальков и бросал их псу, а «вершки» укладывал себе на кусок хлеба.
Сан-Паулу, Бразилия
Фото автора
