Если есть возможность, в праздники лучше всего ублажить свою охоту к перемене мест. Вырваться из всего привычного и увидеть что-то новое. …Или — любимое старое.
На новогодние каникулы мы с семьёй собрались в путешествие. Приятель спросил:
— Куда поедете?
— В Пушкинские Горы.
А он удивлённо:
— В Пушкинские Горы? Зачем?!
И правда: зачем? Все мы со школьной скамьи не один раз там бывали. Да и что там смотреть — маленький домик в Михайловском, гордо именуемый барским, или новодел в Петровском, где жили предки Александра Сергеевича, Ганнибалы, и в который раз слушать историю о том, как в морозную январскую ночь в Тригорское к Вульфам привезли гроб с телом великого поэта?
Уж кажется, что всё там видано-перевидано, и что ещё нового можно узнать?
Ан нет, каждый раз попадая в места, которые официально зовутся «Государственный мемориальный историко-литературный и природно-ландшафтный музей-заповедник А.С. Пушкина “Михайловское”», видишь всё там, как в первый раз, и что-то новое непременно, если не узнаешь, то почувствуешь.
На машине добираемся до Пушгор, останавливаемся там на заранее снятой квартире, и на следующий день, рано утром, едем в Тригорское. Почему туда, а не сразу в Михайловское? Все просто: имение друзей Пушкина Осиповых-Вульфов, место, которое литературоведы считают домом Лариных, где жила «та самая Татьяна», находится ближе к посёлку, а Михайловское и Петровское — в стороне, туда поедем завтра.
На дворе мороз –25°, но мы одеты тепло. Машину оставляем, не доехав до имения километра три, и идём оврагом, между церковью и усадьбой. Так быстрее, чем в объезд по трассе, и, конечно, интереснее. Пригорок, ещё пригорок, зимний лес и огромные просторы.
Вспоминается рассказ Сергея Давлатова из его «Заповедника» про дали. Там один турист всё время спрашивал у экскурсовода: «Это дали?». Тот не мог понять: чтó дали? А оказалось, турист хотел сравнить виденную им открытку под названием «Псковские дали» с настоящим живым пейзажем. Так вот, смотрю на белый снег, купола церквушки, показавшуюся крышу имения Вульфов и, улыбаясь, говорю себе: «Да, это дали!».
Тригорское встречает нас огромным яблоневым садом, где несмотря на стужу, деревья усыпаны яблоками осеннего урожая. Огромный парк, в котором дуб уединенный, аллея Татьяны, скамья Онегина и многое другое, о чём сотни раз слышал и читал.
Сам дом, с привычной анфиладой покоев и кабинетов, письмами и вещами той дворянской эпохи. Всё как обычно. И вдруг, в зале, где проходили балы, — живая ёлка в игрушках, а рядом с фортепьяно замечаешь фигуру человека, высокого и чуть сутулого, в высоких ботинках, как у британских солдат прошлого века, и в зелёном френче.
Это настройщик, который колдует над инструментом. Дзинь-трям-дзинь — устало выпевают струны старого инструмента, и кажется, что это не случайная встреча, а видение из той, барской жизни.
Да, ведь сейчас начало января, и скоро Рождество, а значит, будет бал и будут гости. Дом оживёт радостными голосами и старый рояль будет весело играть котильоны и мазурки! Чудо! Настоящее рождественское чудо!
А на второй день мы отправились в Михайловское и Петровское.
В главной усадьбе Пушкинского заповедника — привычная дорога до родового дома, где Александр Сергеевич провел два года в ссылке. Идёшь по парку, и в голове, помимо твоей воли, всплывают вечные строки — «выпьем добрая подружка», «мороз и солнце-день чудесный», «пора, мой друг, пора»… А мороз крепчает. Но день и вправду чудесный!
Между тем автобусы с туристами всё прибывают. Страна — «всяк сущий в ней язык», — как и мы, приехала поздороваться с гением, с нашим всем. И вот уже в сам дом, маленький и внешне совсем не барский, сразу не попасть. В кассе предупреждают, что лучше сейчас туда не идти, так как там уже две экскурсии, а вот через десять минут они закончат, и будет окно перед следующими, и тогда можно пройти неорганизованным туристам.
Пока ждём, гуляем по морозу, снова любуемся природной красотой, неописуемой. Река, холмы, старая мельница, спуск к реке… По нему вниз несутся с радостным визгом дети, только не на салазках, а на современных санках-«ватрушках», да и взрослые от них не отстают.
Попав, наконец, в барский дом Пушкиных, оказываешься, словно у добрых знакомых. Тебе всё известно, и кабинет с маленькой оттоманкой, и светёлка в сенях, а там старая прялка. Вот тут и сидела Арина Родионовна, а Он, вскочив с оттоманки, бежал к ней с новыми стихами: «Подруга дней моих суровых»…
Всё привычно, и всё радостно, будто вернулся домой после долгой разлуки. И забываешь, что всё, что здесь есть — дом, парк, интерьеры и даже экспонаты, — восстановлено заново. Ведь во время Великой Отечественной войны усадьба была уничтожена, а восстановлена благодаря первому послевоенному директору музея Семёну Степановичу Гейченко. Вот они, подвиг и слава мирного времени!
Петровское — это уже совсем современный музейный комплекс. Он был воссоздан в 1977 году, но от этого не утратил своей исторической значимости. Родовое гнездо Ганнибалов. Два дома. Один в привычном русском стиле, и рядом другой — типичный голландский домик. Как петровский воспитанник и вельможа, Абрам Петрович должен был соблюдать все веления своего времени, вот и соседствуют в усадьбе уклад русский и западноевропейский.
Но это не главное. Здесь русский дух — здесь Русью пахнет.
По какому высшему провидению произошло так, что африканский мальчик стал основателем рода, давшего России столь славную фамилию, а нам всем поэта, близкого и своего для каждого? Вот и приходишь сюда не туристом, не праздным наблюдателем, а паломником, человеком, поклоняющимся не только пушкинской поэзии, а всей русской культуре, России.
