Зимним утром 2001 года я вышел из дома, спустился в метро и доехал до станции «Унтер ден Линден». Отсюда до «Русского дома» на Фридрихштрассе было пять минут неспешным шагом.
В этом российском культурном центре дама-профессор организовала микро-филиал одного из факультетов Санкт-Петербургского госуниверситета. Организационные трудности её не сильно пугали. Благодаря энергии этой женщины преподаватели имели завидную возможность провести образовательный «интенсив» в Берлине. Для того, чтобы закрыть предмет «история» в учебном плане, нужен был остепенённый историк. Меня пригласили, как это чаще всего бывает в таких случаях, — по знакомству.
Группа состояла из живущих в Германии наших бывших соотечественников —немцев, русских, евреев. В массе своей люди были молодые, уехавшие из СССР ещё детьми. Русскую историю они нигде не изучали.
Более мотивированных к учёбе слушателей я никогда не встречал. Для них даже самые банальные сведения о нашем прошлом казались открытием. Интересно было наблюдать, как взрослые люди воспринимают исторические события, о которых никогда не слышали раньше. Моих студентов удивляло всё — и прибытие Рюрика из Скандинавии, и микроскопические размеры Московского княжества, и участие итальянцев в строительстве древней Москвы… А меня порадовало то, что у одной из студенток в качестве звонка на телефоне стоял хор «Славься» Михаила Глинки. Студенты явно стремились обрести историю своих предков, которой оказались лишены.
После завершения курса группа пригласила меня в бар отметить окончание занятий. Я чувствовал себя неловко, не знал, как себя вести — как преподаватель или просто как сверстник, ведь студенты были примерно моего возраста. Но неформальная обстановка как-то всё упростила.
Мои ученики на протяжении курса открывали для себя Россию, а я тем временем открывал для себя Берлин.
То, что удалось какое-то время пожить одному в частной квартире на территории Западного Берлина, само по себе было очень здорово. Это, пожалуй, интереснее, чем остановиться в гостинице или в гостях. Я воображал себя берлинцем, открывал дверь ключом, ходил в магазин, хозяйничал на кухне.
К сожалению, свободного времени было немного. Я успел побывать на красивой площади Жандармерии. Главные здания на ней — Немецкий и Французский соборы, а также концертный зал. Французский собор построили для гугенотов, скрывавшихся от религиозных гонений на родине. Все здания изящны и напоминают своим обликом постройки в Риме. Конечно, прошёлся я по Унтер ден Линден, благо эта улица находилась совсем близко от Фридрихштрассе. Видел там памятник Фридриху Великому и Бранденбургские ворота, знакомые по военным фотографиям.
С купола Рейхстага удалось посмотреть на заседание парламента, депутатов, сидящих на синих креслах и огромного, толстого орла над президиумом. Прежние немецкие орлы были хищные, а этот, республиканский, стал похож на жирную курицу. При ремонте Рейхстага сохранили под стеклом некоторые надписи, оставленные нашими солдатами в мае 1945 года. Вспомнились, конечно, образы военного времени.
Запомнился мне и внушительный Берлинский собор, замышлявшийся как главный храм протестантского мира и построенный с оглядкой на собор св. Петра в Риме. Поэтому облик собора напоминает Казанский собор, который Андрей Воронихин также возвел похожим на главный католический храм. Расположенный рядом с Берлинским собором Дворцовый мост ещё раз напомнил мне о Петербурге. Узор его ограды такой же, как у Аничкова моста. В обеих столицах ограду создал архитектор Карл Шинкель.
В берлинской подземке и на улицах я искал глазами характерный нордический тип. Но высокие, стройные, голубоглазые блондины и белокурые арийские красавицы все куда-то попрятались. Встречались люди с турецкой внешностью, афрогерманцы, а если попадались на глаза блондины, то какие-то неспортивные, не похожие на стереотипных арийцев.
Во время берлинской командировки добрался я и до Музейного острова. На нём, в частности, расположен Пергамский музей. Внутри поражает воображение грандиозное творение эллинистического мира — Пергамский алтарь, привезенный из Малой Азии. Приятно было увидеть и знакомые по учебникам истории ворота богини Иштар.
Рядом с синагогой дежурил полицейский броневик. Судя по всему, не так спокойно жил Берлин, опасаясь выходок то ли радикальных исламистов, то ли неонацистов.
Восточная часть Берлина показалась мрачноватой и грязноватой. Обилие безликих бетонных зданий, стены, разрисованные граффити, мусор… И повсюду какие-то строительные работы.
Ультрасовременной выглядела Потсдамская площадь, где доминировал построенный японцами футуристический центр Сони. Напоминания о Второй мировой и Холодной войнах в Берлине встречались часто. То увидишь купол Рейхстага или советский мемориал, то окажешься у КПП «Чарли» или же мелькнёт в окне автобуса участок Берлинской стены.
Ещё одно напоминание о войне — Мемориальная церковь кайзера Вильгельма, колокольня которой была разрушена в 1943 году. Здание не стали восстанавливать, срезанный шпиль колокольни возвышается над домами.
На площади перед церковью шумел Рождественский базар. Для нас тогда это было в новинку. Домики, украшенные еловыми ветвями и гирляндами, музыка, оживлённая атмосфера, аромат глинтвейна…
Когда закончилась моя командировка, я закрыл берлинскую квартиру, отдал ключи и отправился в аэропорт. В немецкой столице снега не было, а родной город встретил морозом и сугробами…
Прошло уже много лет, но, когда в родном Петербурге оказываюсь на Манежной площади среди новогодних огней и вокруг пахнет глинтвейном, невольно вспоминаю зимнюю поездку в Берлин.
