Как можно спокойно жить, когда одни владеют океанской яхтой, а другие —стоптанными ботинками? Древняя идея псевдосправедливости в ложном равенстве и в наши дни будоражит несчастные умы.
В одном анекдоте прохожий комментирует лозунг, намалёванный на заборе: «Средство дюже гарно, но цель?!..» Эту забавную фразу я вспомнил, читая статью в известной столичной газете. Работа интересная, информативная, экспрессивная, хотя есть некоторые неувязки, когда описываются действия членов нашумевшей экстремистской группировки. Но главный вопрос выскакивает чёртиком из коробки, когда доходишь до автокоментариев коллеги.
Для начала журналистка определяет себя патриотом и государственником. Здесь уже мне видится некоторая сшибка понятий. Патриот — человек, любящий свою страну. Государственник же на первое место ставит интересы некоторой надстройки над обществом. То есть главным в нашей жизни предполагаются интересы чиновников, армии, полиции и судебных приставов…
Интересно, что сказал бы, прочитав такой посыл, один полузабытый поэт позапрошлого века. «Люблю отчизну, — признавался он читателю. — Но странною любовью…» Слава, купленная кровью, его занимала немного. Заметим, что сам он был отчаянный храбрец и успешно командовал подразделением, которое нынче обозначили бы как роту спецназа. «Команда Лермонтова» известна была всему Кавказскому корпусу. Мемуаристы пишут, что лихая сотня «охотников» часто приходила на помощь солдатам и офицерам иных родов войск в минуту жизни трудную.
Но главная проблема вскрывается в следующих абзацах, когда коллега неожиданно находит общность — не средств, но — целей. Оказывается, что и она, и те экстремисты одинаково видят суть неудобий нашей общественной, политической, экономической жизни. У одних — стометровые яхты, у других — шиш над полуразвалившимся диваном. «Нет, ну почему у вас всё, а у нас ничего?», — сокрушался Динозаврик в давнем мультфильме. Да потому, мил-друг, ответил бы я сейчас в экран телевизора, что ваша весёлая компания валяется день напролёт на песчаном пляжу, а Мурлокотам (право, очень несимпатичный) таскается с лейкой по своему фруктовому саду.
Вопросы, подобные тем, что задавал мультяшный персонаж, постоянно приходят на ум народным трибунам. «Даже дикие звери имеют норы, а мужи, которые сражались и умирали за Италию, не имеют ничего, кроме воздуха и света», — кричал на Форуме Тиберий Гракх. А несколько десятилетий/веков спустя ту же аргументацию использовал один из Евангелистов.
Но оставим в покое пыль тысячелетий, вот история собственной Родины. Всего сто лет назад, в ноябре 1918 года был объявлен курс на «раскулачивание» мироедов и спекулянтов. А к таковым причисляли всех, кто сумел хоть как-то подняться над общим уровнем бедности. Тот, у кого ничего не было, хотел получить хоть что-то. И бывшие никем надеялись сделаться всем. Однако не получилось. Всем вроде бы всё дали поровну, но одни вырвались в «первачи», а другие — не сумели.
И даже в советские времена в глубине народной люди сознавали недостатки идеологии всеобщего обобществления. Помню, как закончилась первая же смена моей службы в цехе линейно-аварийного ремонта Трамвайно-троллейбусного управления. Утром, какого-то там мартобря одна тыща восьмидесятого года, наша бригада наводила порядок на «точке» после суточного дежурства, мыла пол, посуду и прятала электроплитки.
— Почему? — удивлялся я. — Зачем каждой бригаде заводить своё хозяйство?
— То, что общее, оно и ничьё, — походя обронил в ответ бригадир.
Тогда-то я и начал понимать смысл существования, а отчасти и бытия.
Не знаю, почему, но вижу, что люди рождаются неравными. Одни — высокие, другие — недобрали сантиметров пятнадцати. Одни бугрятся мускулами под футболкой, другие – тем, что несёт шея. Одним оборачиваются вслед, других забывают через минуту после встречи.
Так устроен мир. Всё справедливо. То же относится и к ситуации экономической. Людвиг Эрхард в 1948 году постарался поставить немцев в условия относительно равные, отменив накопления «чёрного рынка». И что же — одни сделались капитанами тяжёлой индустрии, другие пошли к ним на заводы, стоять у станков и вагранок.
Третья проблема, о которой пишет коллега, тоже не так ясна и прозрачна. Она считает, что демографический провал 1990-х случился по причине приватизации.
А чем объясняется демографическая яма 1980-х? О грядущих проблемах ещё в семидесятые годы предупреждал Игорь Бестужев-Лада, но ему не поверили. Тогда же, по мысли и ощущениям нынешних идеологов, как раз в стране, обществе, государстве были тишь, гладь и какая-то там благодать. Но почему-то во времена послевоенной разрухи детей зачинали, рожали, поднимали старательно (бэби-бум конца 1940х — начала 1950-х), а ровное, монотонное существование вдруг оказалось мощным противозачаточным средством…
Уверен, никакие человеческие проблемы невозможно решать с кондачка, налёта и тем паче революционными методами. Бессмысленность и беспощадность площадного протеста бросается в глаза всем, кто занимается историей народных волнений. «И закрутится колесо в обратную сторону», — объясняет дон Румата мудрецу Будаху в романе братьев Стругацких. Если мы сейчас вдруг отберём всё приватизированное, между кем будем его делить? Разберём поровну на все 146 миллионов? Сгорят наши накопления и средства, как общественные электроплитки. Выделим отдельных товарищей, коим вручим в управление газеты, заводы и пароходы? А чем они будут тогда отличаться от тех, кто владеет ими сейчас?
А может, просто примириться с несовершенством нашей Вселенной и спокойно возделывать свой собственный сад…
