В Москве много добрых людей. Причём настолько, что недобрых редко встретишь, а добрые попадаются на каждом шагу. Правда, не во всякий день недели и не во всякое время дня.
Утром в понедельник в Москве люди злые, лица угрюмы, глаза кровью налиты, так и сверлят тебя, подлости ждут. И своей, и от тебя.
Спустишься в понедельник в метро — будто к пираньям в аквариум. Даже бразильцы — я сам видел! — уж насколько жизнерадостная нация, вечно поют, танцуют, с детишками возятся, а приехали зачем-то в Москву и… На «Курской», улыбаясь, сели в метро, одну остановку до «Комсомольской» проехали, всё — из вагона вышли мрачные, матерятся, перегаром воняют, дети у них орут, бабы друг друга толкают, сумками на колёсиках цепляются… Зараза, видно, какая-то в метрополитеновском воздухе витает.
Не может же быть, чтобы человек ещё в воскресенье вечером целовал жену, гладил собаку, даже посмотрел телеканал «Культура» во время рекламы по нормальным каналам, а утром спустился в метро и всех готов растерзать.
И какие диалоги в понедельник в метро!
— Мужчина, вы зачем девушку ногами бьёте?
— Так она меня локтём задела!
А уже часам к восьми утра заразный воздух выходит из метро на поверхность и дышат им, надышаться не могут, автомобилисты с пешеходами. Когда доберутся до работы, они наденут белые халаты врачей. Сядут в свой кабинет в собесе. Зайдут в аудиторию к студентам. Но пока врач-хирург орёт из своей машины на женщину-пешехода:
— Куда ж ты, сука старая, прёшь! Я ща выйду, ноги тебе оторву и в задницу засуну! Сдохнешь у меня, зараза!
— Пасть заткни, козёл! — отвечает ему женщина-пешеход, воспитательница детского садика для одарённых детей. — И харю свою ублюдушную убери, а то кадык вырву!
И бежит она на маршрутку, отталкивая конкурентов и не сортируя, кому из них три годика, а кому восемьдесят. Они для неё сейчас, утром в понедельник, даже не конкуренты — враги.
И всё меньше в Москве одарённых детей. И плавает в отравленном злобой воздухе тополиный пух. И несётся из каждой машины мат вперемежку с шансоном. И плачет девочка в беленьком платьице, которую выкинули из автобуса, потому что внутрь залезала медленно, мешалась всем. И говорит она фразу, от которой ещё в прошлом веке барышни падали в обморок, и соглашается с ней молодая мама, которая в понедельник утром выглядит лет на шестьдесят — глаза злые, руки трясутся, лицо красное, волосы растрёпаны…
…Во вторник утром злоба уходит из Москвы. Люди смирились с тем, что выходные прошли, что работать ещё четыре дня, что начальник идиот, а стрелять из травматического пистолета в глаз незаконно, даже если вам наступили на ногу.
Добрыми жители Москвы, понятно, не стали, но это так быстро и не случается. Просто на место злобы пришло равнодушие.
Не дай вам Бог умереть во вторник утром в метро! На вас обратят внимание только ночью, когда начнут убираться. А весь день через вас будут перешагивать, вас будут брезгливо обходить, о вас будут спотыкаться спешащие люди. И никто не сообщит о вас дежурной по станции, а если кто и сообщит, то дежурная до вас не дойдёт.
А как красиво смотрится спящий в автобусе мужчина, над которым навис живот беременной женщины! Когда автобус дёргается, мужчина просыпается, равнодушно смотрит на живот и снова уходит в дремоту. Потому что мужчина знает — он заплатил за проезд столько же, сколько и эта беременная, но едет один, а она в животе провозит безбилетника. Или безбилетницу.
Нет, во вторник в Москве можно встретить и приличных людей. Приличный человек отличается тем, что где-нибудь в трамвае неуклюже, словно не замечая, оттесняет старушку от освободившегося места, присаживается и, вместо того чтобы притвориться спящим, начинает ёрзать. Стыдно ему, и четыре поколения интеллигентов возмущаются у него в сердце, но уж больно не хочется стоять. Потом приличный человек отгораживается томиком Бродского и спокойно доезжает до своей школы, где служит учителем. И так же спокойно взирает на курящих второклассников…
Но в среду утром Москву покидает и равнодушие. На смену ему приходит не доброта, нет, — недовольство.
…В среду утром жители Москвы недовольны всем — президентом, мэром, дворниками-узбеками, погодой и вообще жизнью. Именно в среду вся Москва пишет жалобы и заявления, и именно на среду приходится пик семейных ссор и преступлений на бытовой почве. А что вы хотите, середина трудовой недели, люди устали, нервы на пределе, всё дорожает, машина в сервисе, в магазине обсчитали, водосчётчики протекают, любовница достала, жена надоела…
Кто-то проорёт своё недовольство матом и успокоится, кто-то поставит синяк жене и пойдёт спать, кто-то дозвонится до полиции, но остальным-то что делать? Только хвататься за нож, который всегда под рукой.
Когда разрешат иметь боевое оружие, о чём уже давно говорят, вот тогда недовольство можно будет высказывать более результативно, со стопроцентной гарантией. На президента с мэром, разумеется, не замахнёшься, на погоду тоже, но остальное-то всё рядом. Конечно, тогда армию охранников придётся увеличить в два-три раза, каждому гражданину понадобится охранник. Ведь как будет:
— Почём ваши персики? — семнадцать трупов.
— Девушка, мы уже полчаса сидим, и к нам никто не подходит, — три трупа.
— Почему у вас колбаса просроченная? — семь трупов.
— Марат Владимирович, готовы ли вы взять в жёны Круглову Елену Анатольевну? — один труп. Причём труп этот Марата Владимировича, за неправильный ответ.
…В четверг от московского недовольства не остаётся и следа. В четверг Москва выхолощена, жители погружены в себя и на внешние раздражители не реагируют.
Два дня! Осталось продержаться два дня и… Дачи, шашлыки, боулинги, караоке, рестораны, сауны, «Ашаны», реже кино и обязательно пиво. Поэтому в четверг московские люди молчаливы и заторможены. Они уже в предвкушении. На любой, даже на самый простой вопрос можно получить совершенно неадекватный ответ.
— Скажите, пожалуйста, который час? — спрашиваете вы.
— Ох, и нажрусь я завтра… — отвечает сосед по эскалатору. И ведь нажрётся же…
…Ну, вот и пятница! Кульминация рабочей недели, её жирная точка или даже восклицательный знак. В пятницу никто не работает. Люди закупают мясо, собирают по телефону компанию, обсуждают количество водки и куда заныкать пиво на утро. В пятницу утром на лицах московских жителей можно заметить даже подобие улыбок, но улыбки эти обманчивы. На самом деле в пятницу в Москве процветает хамство.
При входе в метро вас с улыбкой ударят многотонной дверью. В троллейбусе улыбнутся и посоветуют сидеть дома, «с таким-то лицом». На почте со смехом ткнут носом в табличку «Окно № 3 не работает никогда». Потом вас укусит собака без намордника и обматерит её улыбчивый хозяин, потому что «смотреть надо, куда идёшь, а то понаехали и ходят, как бараны».
А если в пятницу у вас что-нибудь сломается и вы позвоните в службу технической поддержки, вам сначала скажут, что «Ваш звонок очень важен для нас», потом заставят в течение часа слушать весёленькую мелодию, а уже потом отключатся навсегда. Такое вежливое улыбчивое хамство.
…И, наконец, — суббота! Крутятся в стиральных машинах белые рубашки и тёмные брюки, сушатся форменные юбки и блузки, валяются где-то бейджики с именами «Игорь», «Азиза» и «Охрана».
В субботу Москва вымирает и замирает. Куда-то исчезли истеричные тётки из трамваев, наглые нищие из метро и хамоватые владельцы дорогих машин. Полупустые улицы, полупустой транспорт, не видно недовольных лиц, нет злых и равнодушных.
Есть только агрессивные. Да, в субботу Москва малолюдна, но агрессивна, и в этой агрессии и обида за бесцельно прожитые пять рабочих дней, и накопившаяся за эти дни ненависть к другим людям, и нехватка денег, и зависть к тем, кому хватает… Поэтому в субботу жители Москвы на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений бьют и режут всех, кто им почему-то не нравится.
По субботам гремят в Москве выстрелы, исходят зудом кулаки, сами собой лезут в руку металлические пруты и бейсбольные биты. Русские бьют нерусских, пьяные — непьяных, таксисты — нетаксистов, полицейские — неполицейских. А ещё болельщики — неболельщиков, самбисты — несамбистов, торговцы — покупателей, просто сумасшедшие — несумасшедших и около миллиона тех, кто не смог поделить место на парковке.
Агрессия плещется по всей субботней Москве, иногда даже выплёскивается за МКАД. И студент колледжа в Химках вдруг бьёт в лицо идущего ему навстречу мужчину.
— За что? — спрашивают потом студента.
— А что б не гавкал, урод, — отвечает тихий по будням студент.
А урод и не гавкал, он просто улыбнулся. В субботу вечером. В Химках. Студенту колледжа. Который уже выпил своё субботнее пиво.
…И вот оно — воскресенье. Даже название этого дня звучит светло и умиротворённо. Сколько хороших воспоминаний из детства и юности связаны с воскресеньем! Первый поход с папой в зоопарк. Первое возвращение домой под утро. Первое свидание с будущей женой…
Но, видимо, к московским жителям по воскресным дням приходят совсем другие воспоминания. Первая пьяная драка. Первое похмелье. Да, и первое свидание с будущей женой. А ведь можно было не ходить, и жизнь пошла бы по-другому! Но – поздно, поздно…
Да тут ещё воскресенье, вобравшее в себя всё, что было на неделе… И поэтому жители Москвы в этот день озлоблены, равнодушны, недовольны, погружены в себя, хамоваты, агрессивны и плюс ко всему депрессивны.
Их можно понять — что было вчера, мало кто помнит, а завтра понедельник, опять идти к девяти утра продавать мобильные телефоны или страховые полисы, улыбаться клиентам или покупателям, сидеть весь день перед монитором или за кассовым аппаратом, из всего русского языка пользуясь одной фразой «Пакет нужен?».
Стоило ли для этого пять лет учиться в институте, шесть лет в музыкальной школе, одиннадцать в средней, при этом занимаясь рисованием, танцами и английским? Эти вопросы терзают жителя Москвы до предсмертного состояния. Из петли его вынимают только две тысячи евро, отложенные на отдых в Черногории.
Хмурится небо над Москвой. И так же хмурятся по воскресеньям московские лица. Не вздумайте в этот день звонить друзьям с какими-либо просьбами. Взаймы вам никто не даст, никто вам ничем не поможет, а друзей потеряете навсегда. Если же без предупреждения приедете в гости, вы ещё и врагов наживёте. Впрочем, дверь вам всё равно никто не откроет. По воскресеньям столичные жители прячутся в своих норках, и заставить их открыть дверь может только что-то необычное, красивое и увлекательное. Авария с многочисленными жертвами. Или пожар. Или убийство на лестничной площадке. А тут вы: «Привет, давно не виделись!» Да ещё сто лет бы не виделись, если б ты не припёрся, придурок!
И сидят москвичи по воскресеньям в своих квартирах. Кто-то жену целует, кто-то собаку гладит, но большинство смотрит телевизор. И совсем не телеканал «Культура». А там, в телевизоре, и аварии с многочисленными жертвами, и пожары, и убийства на лестничных площадках, и… В общем, всё, что нужно для отдыха и гармоничного развития личности. Главное, не надо открывать дверь.
…А так-то в Москве очень много добрых людей. Злых редко встретишь. Доброта, она ведь сидит глубоко в наших российских генах, от пращуров нам передалась. Просто у москвичей эта доброта забралась поглубже, жизнь-то посложней, чем где-нибудь в Костроме.
Но если вечером с ножичком выйти, поймать москвича и поскрести, доброта сразу вылезет. Он тебе всё отдаст — кошелёк, мобильный, сумку свою:
— На, носи, пользуйся, не жалко!
Потому что добрый человек. Но не в понедельник с утра. Не во вторник. Не в среду… И вообще не на этой неделе.
