Как нам справиться с настоящим?

Владимир Соболь
Январь26/ 2022

Человек мечется по жизни, недовольный условиями и возможностями своего мира. Мечтает оказаться в другой эпохе. Но будет ли ему там вольготно?..

Недавно  пересмотрел замечательный фильм Вуди Аллена «Полночь в Париже» (2011). Герой его, американец, приезжает в Париж вместе со своей невестой и её родителями. Гил — голливудский писатель, успешный сценарист, но мечтает написать свой роман.

В Париже с ним случается удивительное происшествие — он попадает в прошлое, в 1920-е годы. Знакомится со Скоттом Фитцджеральдом, Эрнестом Хэмингуэем, Сальвадором Дали, Луисом Бунюэлем. Гертруда Стайн читает рукопись его книги. Он оказывается в том времени, о котором  читал, которым восхищался, в котором мечтал очутиться.

Он влюбляется. И в старый Париж, и в женщину. Красавица Адриана — спутница великих: Амедео Модильяни, Пабло Пикассо. Но она признаётся Гилу, что ей нелегко в этой эпохе, она тоже мечтает о прошлом, о своём прошлом. Потом грёзы сбываются, и она навсегда остаётся в Париже, ещё более далёком от нас —  городе Дега, Лотрека, Гогена, ресторана «Максим» и кабаре «Мулен-Руж»…

Ночью проснулся, вспоминал картину и задавался вопросом — в каком же времени хотелось бы очутиться мне самому? В золотом веке русской литературы? Но в каком качестве? Вряд ли Александр Сергеевич Пушкин и Пётр Андреевич Вяземский так уж обрадовались бы моим текстам…

Перенестись в 1860-е? Читал я записки доктора Синани, лечившего Глеба Успенского от страшных последствий сифилиса. Нет, те, разночинские литераторы мне совсем не по нраву.

Может быть, оборотиться к веку серебряному? Знаю людей, которые мечтали бы поселиться в «Бродячей собаке». Но ведь приходилось мне проглядывать мемуары обитателей той эпохи. «Все мы бражники здесь, блудницы», — вспоминала Анна Ахматова. Что оставалось в памяти: истерика Александра Тинякова, да матерщина великана в жёлтой вязаной кофте… Богема хороша, пока ты молод, — справедливо заключил герой французского шансонье.

Киношная Гертруда Стайн говорит, что мечтает о прошлом тот, кто не может справиться с настоящим. Кстати, он может грезить и о будущем тоже. Вспомним Саула Репнина из «Попытки к бегству» Аркадия и Бориса Стругацких. Боевой офицер Великой Отечественной вдруг на секунду расслабился, испугался предстоящей смертельной схватки. И силой фантазии перенёсся почти через три столетия, чтобы решать ту же проблему: как противостоять злу насилием?

Интересно, что сейчас чересчур многие хотят скрыться от реального времени. Фантастическая литература, как переводная, так и наша отечественная, переполнена «попаданцами». Герои отправляются то в Киевскую Русь, то в Римскую империю, то даже в каменный век. М-да… Кроманьонцы увлекательны у Рони-старшего. Нао и Вамирэх будоражили моё сознание в самой начальной школе. Сейчас мне трудно представить современного человека, бегущего по саванне весь световой день с палицей в правой руке, пучком дротиков в левой и плетёной клеткой с тлеющим огнём на спине. Да ещё на пятках висит десяток каннибалов, завывающих в азартной погоне.

Что там века каменные, бронзовые, железные! Многие наши сограждане согласны спрятаться в Советский Союз. Время покоя, достатка, незыблемой уверенности в будущем и даже в прошлом.

Как-то в студенческой аудитории я позавидовал  нынешним молодым, их возможностям, свободе выбора направлений пути. Ребята вспыхнули — что вам завидовать, у вас было распределение, вы знали, что государство вас не оставит.

— Помилуйте, — возразил я. — Распределение вы можете устроить себе и сами. Ткните пальцем в точку на карте, спишитесь с местной газетой и отправляйтесь набирать опыт, трудиться старшим помощником младшего репортёра. Бегайте по полям, лесам, цехам, просёлкам и стройкам.

Иван Синцов, герой четырёх романов Константина Симонова, спорит в конце 1930-х со школьным другом, выпускником Академии Генерального штаба. И утверждает, что в пору посевной кампании сельские газетчики дадут фору иным военным по готовности к марш-броскам. Однако нынешние коллеги предпочитают передвигаться от бутиков к барбер-шопам. Три квартала — на четырёх колёсах.

Когда-то Карл Ясперс заявил, что в современном государстве возможны два полюса существования — свобода и безопасность. Либо мы вольны действовать, но тогда приходится постоянно прикрывать себе, скажем так, спину. Либо мы безмятежно фланируем по ночным улицам, однако на каждом перекрёстке должны проходить фейс-контроль у специально уполномоченных сограждан.

Однако человеки не желают считаться с обстоятельствами. Им хочется получить сразу и то, и это. Место в престижном вузе и должность на федеральном телеканале. Но если уж возвращаться в желанное прошлое, то ведь придётся столкнуться и с институтом прописки. Не каждый специалист, даже получивший диплом Большого универа, сможет остаться в столичном городе. Я-то хорошо помню девочек-лимитчиц в цехах нашего предприятия. Три года у токарного или фрезерного — плата за прописку в городе на Неве. Да и потом за проходную никуда не уйти, потому как лишишься скудного места в заводском общежитии.

Любопытно было бы снять фильм о человеке, который попадает в СССР — в годы в 1970-е. Исчезают машины с улиц, лохматая «тройка» — предел мечтаний автолюбителя. Прилавки полупусты. Купить кусочек приличной колбасы, полкило сосисок или приличного чаю к завтраку — удача за пределами научной фантастики. Если ты, конечно, проживаешь не в Москве или Ленинграде.

Утром спешишь на службу, а водитель автобуса надсадно орёт в микрофон: «пока двери не закроются, никуда не поеду!» И гроздья пассажиров, облепившие подножки, усилием рук и ног трамбуются в промёрзший салон. А вечером «ящик» предлагает вместо трёх сотен программ — три, изрядно осточертевшие.

Признаюсь честно — меня устраивает время, в котором мне приходится жить. Приходилось, приходится и, надеюсь, ещё какое-то время придётся. Трудновато, иногда душновато, но всё-таки можно двигаться. По своей тропинке, а не по общей дороге.

Главные наши проблемы — внутри, а не вовне.

«Что ни век, то век железный», — сформулировал Александр Кушнер ещё в застойные времена. Человек рождается, живёт, умирает и способен это сделать один только раз. Второго срока нам не отмерят ни за подвиги, ни за проступки. Чтобы принять нашу единственную жизнь, требуются разум, мудрость и, конечно, отвага.

Кстати, Гил Пендер у Аллена в конце фильма принимает своё настоящее. Понимает, что надо менять себя, а не время и место. Он порывает с богатой невестой, с доходной службой на фабрике грёз и остаётся в Париже, дописывать книгу.

Понять себя и принять таким, каким тебя задумали высшие силы, — основная наша задача. Превратить существование в бытие. Здесь и сейчас. Прочего не дано.

Поделиться ссылкой:

Your email address will not be published. Required fields are marked *

Вы можете использовать следующие HTML тэги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

тринадцать − 1 =