Мир вокруг нас постоянно изменяется и к тому же становится всё сложнее. Способна ли современная система среднего и высшего образования научить молодых справляться с вызовами существования?
Внук приятеля защитил магистерскую диссертацию года полтора назад или два. Недавно я, заехав к ним, поздравил юношу с таким реальным успехом. Он только поморщился.
— Было бы с чем! Шесть лет мучений, а что в сухом остатке? Что я получил для реальной жизни? Что может взять тот, кто собирается жить? Мёртвые знания только мешают…
Я не стал уточнять суть претензий. Парень торопился, наверное — на свидание, да и мне нужно было обговорить с приятелем собственные проблемы. Но, вернувшись домой, я начал перебирать в уме возможные продолжения разговора.
Упрёки такого рода слышу мы постоянно, и не только я. Юноши и девушки спрашивают себя, друзей, родителей, преподавателей — что нам дала школа? Начальная, средняя, высшая. Как и к чему нас готовили?
Вопросы важные, справедливые и — крайне сложные. Сразу отношусь и к себе — а какие навыки я, вузовский преподаватель, должен прививать своим подопечным? Что требует от человека будущая среда? Что потребуется в ближайшие годы молодым людям, только ещё обдумывающим житьё?
Зачем инженеру отличать Перикла от Фемистокла и Анну Иоанновну от Анны Австрийской? Зачем преподавателю литературы помнить, как раскладывается куб суммы или суметь записать второй закон Ньютона в векторном виде? Зачем нам разбираться в географии, когда на этот случай есть современный извозчик — водитель самодвижущейся повозки? Зачем вообще человеку знать и уметь лишнее — то, чем невозможно заработать сегодня, в крайнем случае, завтра?
Мне самому за долгую жизнь пришлось сменить чуть не с десяток профессий. И в каждой удалось достаточно утвердиться. На верхние ступени не забирался, но уверенно держался где-то посередине. И за эти вполне реальные успехи благодарю, прежде всего, свою alma mater — Ленинградский политехнический институт. Своих преподавателей, которые учили меня самому важному в жизни — способности справляться с новыми вызовами существования.
«Я учусь всегда. Цель университета — подготовить студента к последующей учёбе, непрерывной учёбе в течение всей жизни…», — утверждал Джек Лондон в частном письме. Несмотря на то, что замечательный писатель сумел продержаться в высшей школе не дольше одного семестра, своим природным умом он сумел понять главное. И в лучшем своём романе показал нам человека, который умеет учиться.
Когда мы читаем «Морской волк» впервые, нас подавляет гигантская фигура Волка Ларсена, капитана шхуны «Призрак». Владимир Познер в мемуарах вспоминает, как в детстве сопротивлялся Волку Ларсену вместе с рассказчиком этой истории. Но когда я сам открыл потрёпанный синий томик в девятый-десятый раз, то вдруг разглядел в знакомом тексте и другой пласт повествования. Главный герой, Ван-Вейден, не только противостоит жестокому сверхчеловеку, но и учится у него. Учится жить, осваивает умение твёрдо стоять на своём месте.
В начале романа герой размышляет о том, как справедливо устроен мир. Рулевой и капитан парома, специально обученные люди, везут его через бухту Сан-Франциско. А он может сосредоточиться на своих исследованиях, в частности, обдумывать будущее эссе, которое назовёт «Необходимость свободы. Слово в защиту художника».
Но судьба поворачивается так, что рафинированному интеллектуалу приходится защищать прежде всего само собственное существование. Паром, на котором он отправился к другу, сталкивается в тумане с другим кораблем. Хэмфри чудом остаётся в живых, но попадает на борт шхуны, которой командует Волк Ларсен. И — волей сурового капитана занимает должность юнги, отправляясь вместе с браконьерами к берегам Русской Америки.
Ему, как герою одной детской книги, приходится вырабатывать характер. Ему, Хэмфри Ван-Вейдену, которого дразнили «девчонкой» его же сёстры. Ему предстоит отвоёвывать силой и мужеством законное место среди людей отчаянных, грубых, но справедливых. В начале знакомства Волк спрашивает героя, чем он зарабатывает на жизнь? Ван Вейден отвечает, что он джентльмен, у него есть постоянный доход. Ларсен издевается над собеседником:
— Вы не стоите на своих ногах — кормитесь за счёт мертвецов.
Через несколько недель плавания на корабле вспыхивает мятеж. Капитан подавляет его мощными кулаками, но его помощник оказывается за бортом. И Ларсен назначает новым помощником — Хэмфри, который в судовой иерархии перепрыгивает сразу через несколько ступеней.
И тут мы подступаем к главному. Рассказчик ничего не смыслит в искусстве судовождения. Но ум, природный и развитый чтением, подсказывает ему выход. Ван-Вейден привлекает к себе одного из матросов, и Луис говорит ему на ухо, что надо делать в той или иной ситуации. Герою остаётся только громко повторить совет опытного моряка. Но постепенно он учится, учится, учится и начинает командовать уже вполне самостоятельно. Ларсен уже обращается к нему «на вы», отбросив пренебрежительную кличку, которую сам же приклеил салаге в начале вынужденного знакомства. А после одного сложного манёвра говорит вполне уважительно:
— Хэмп… Виноват, мистер Ван-Вейден. Поздравляю вас! Сдаётся мне, что отцовские ноги вам теперь больше не понадобятся. Вы, кажется, уже научились стоять на своих собственных. Немного практики в такелажных работах и с парусами, небольшой шторм, и к концу плавания вы сумеете наняться на любую каботажную шхуну…
Помню, что сам я отчасти повторил путь Хэмфри Ван-Вейдена, когда оказался в трамвайной аварийке. С тёплой должности инженерно-технического работника перешёл на рабочую сетку. Стал слесарем в цехе линейно-аварийных работ соответствующего управления Ленгорисполкома. Поначалу новые коллеги были мной недовольны. Почему, мол, тебе дали четвёртый разряд, когда остальных принимают с третьим? За что, за твой диплом? А что ты смыслишь в нашей работе?..
— Подождём, — сказал бригадир. — Осенью начнутся курсы, там ему всё и расскажут.
Я подумал — а зачем ждать ещё несколько месяцев? Взял в библиотеке книгу о трамвае ЛМ-68 (теперь такие и не встретишь на питерских линиях) и начал изучать материальную часть, словно готовясь к экзамену. Читал и подряд, и вразбежку. Взял за правило, вернувшись после очередной работы, разбирать по учебнику устройство конкретного узла. Вылезал через окно в трамвайный парк и пытался понять, как же схема, вычерченная на бумажном листе, реализовалась в металле… И к осени меня спрашивали уже не о том, удастся ли подтвердить четвёртый разряд. Наоборот, интересовались — когда я буду сдавать на пятый?..
И тут я впервые понял, чем же помогает мне в жизни диплом Политеха.
Мы живём в мире, сложном и быстро меняющемся. Никто не может сказать заранее — какой вызов бросит ему судьба через год, через или десять лет. Но в этом изменчивом мире человеку следует быть готовым к любым обстоятельствам. Надо уметь адаптироваться.
Однако большинство людей пугаются возможности выбора. Они желают, чтобы их с самого начала жизни обточили, нарезали им подходящую резьбу и ввинтили на хорошее место. Такое, чтоб можно просидеть безмятежно до самого конца безвольного существования.
В тоталитарном государстве, где и мне довелось прожить не один год, в ходу была теория людей-винтиков. Метизов из плоти и крови, скрепляющих организм социального Левиафана. Может быть, думается мне сейчас, это была не сумасбродная идея тирана, а реальный ответ на сокровенные чаяния масс.
Возможно, что нам ещё придётся вернуться к этому модусу одномерного существования. Но тогда жить на этом свете, господа, будет не только скучно, а печально и стыдно.
