В будущем году исполнится 460 лет выхода в свет первой русской книги. Когда-то это событие во многом оказалось сродни тому, что теперь печатная книга претерпевает под натиском электронной.
Не всё так страшно?
100-страничный доклад Минцифры о состоянии, тенденциях и перспективах развития книжного рынка России по итогам прошлого года характеризует ситуацию как умеренно позитивную.
Наверное, с такой осторожной оценкой можно согласиться. Дабы понять, что это и вправду так, достаточно ограничиться общими показателями. В минувшем году отечественные издатели выпустили 108129 наименований книг и брошюр общим тиражом 392,5 млн экземпляров. По числу названий это на 6,1 процента меньше, чем в 2019-м, а по общему тиражу — на 9,8 процента меньше, чем в том же допандемийном году.
Почему в обоих случаях меньше, а не больше или хотя бы вровень, догадаться нетрудно. Свою роль сыграли, во-первых, ковид, во-вторых, зарубежные экономические санкции, в-третьих, наступление электронных книг.
Гораздо важнее, на мой взгляд, ещё одна причина — недостаточная государственная поддержка книгоиздательской деятельности и книготорговли, а также отсутствие системы книгораспространения, благодаря которой при советской власти книги центральных издательств можно было купить хоть в Барнауле, хоть в Благовещенске и по достаточно недорогим ценам.
В наши дни модно говорить о духовных скрепах, но книги, литературные и научные журналы и есть одна из этих важнейших скреп. А потому, если продукции московских и петербургских издательств нет в более или менее широком ассортименте уже за пятьсот километров от обеих столиц, — эта скрепа не работает, и культурное, интеллектуальное будущее нашей страны под большим вопросом.
Почему первопечатник стал эмигрантом?
До юбилея вышедшей из печати первой русской печатной книги «Апостол» ещё ровно три месяца. А вот помянуть добрым словом Ивана Фёдорова сына, который создал эту книгу, можно будет уже в начале следующей недели, во вторник. В этот день исполнится 440 лет со дня смерти Ивана Москвитина, как некоторые ещё величали первого русского книгопечатника, потому что он сам нередко прибавлял к своему имени это прозвище.
Вообще-то, дьяк Иван Фёдоров был не первым печатником в Москве. Иоанн Грозный, обсудив такое важное дело, как положено, с митрополитом Макарием, ещё в 1552 году, за двенадцать лет до появления «Апостола», выписал из Дании типографа, а из Польши печатный станок да литеры. И датчанин Ганс Мессингейм напечатал несколько книг, а потом, по царёву приказу, из Новгорода прибыл Васюк Никифоров, мастер, который «умел резати резь всякую».
Но все книги, выпущенные в Москве до Ивана Фёдорова, были анонимными — без упоминания места и года издания, а также имени печатника. Как мы нынче сказали бы, без каких-либо выходных сведений, только заглавие и текст. И только после того, как в 1563-м в Белокаменной создали Печатный двор, через год был отпечатан «Апостол» с указанием всех обстоятельств печатания книги, а также места, где это было сделано, имени типографа, его подмастерья Петра Мстиславца и точной даты — «лѣто 7070 второе марта въ 1 день».
Без малого год трудились Иван Фёдоров и Пётр Мстиславец над этой в полном смысле первой русской книгой, которая, кстати, и по качеству издания превосходила все предыдущие. И ещё год печатали они в Москве вторую свою книгу — «Часослов». А затем оба, мастер и подмастерье, …уехали в Великое княжество Литовское.
С чего это вдруг русский первопечатник променял Родину на чужбину?
Как лучше, до Гутенберга или после?
Не вдруг, конечно. Кто же отправится из родных мест в эмиграцию, если не гонят его туда суровые обстоятельства…
Некоторые историки ссылаются на свидетельство посланника английской королевы Джильса Флетчера. Он в своих заметках «О государстве русском» называл русское духовенство «невеждами», людьми «совершенно необразованными», старающимися «воспрепятствовать распространению просвещения» и в подтверждение своих слов приводил историю о том, как «несколько лет тому назад… привезли из Польши в Москву типографский станок и буквы… Но вскоре дом (где находилась типография — А. С.) ночью подожгли, и станок с буквами совершенно сгорел, о чём, как полагают, постаралось духовенство».
В данном случае Флетчеру вряд ли можно доверять. Во-первых, он приехал в Москву в ноябре 1588 году, а станок из Польши привезли не «несколько лет тому назад», а ещё в 1552 году, то есть свыше трёх с половиной десятилетий назад. Во-вторых, Иван Фёдоров уехал из Московии почти за полтора десятка лет до появления здесь Флетчера, и, следовательно, английский посланник и тут не мог быть свидетелем давнего события.
Сам Иван Фёдоров изложил причины своего отъезда из Москвы в «Апостоле», который выпустил во Львове. Он жаловался на царских чиновников, священников, которые всячески сживали их с Мстиславцем со свету, обвиняя в разных ересях и намереваясь уничтожить типографию, которую сам Иван почитал Божьим делом.
И опять непонятно: с чего же в Москве так взъелись на Ивана Фёдорова, которого мы сегодня все уважаем, а Русская Православная Церковь в 2009 году даже причислила к лику святых?
Прежде всего, Иван Фёдоров нашёл множество врагов в лице сотен писцов. Каждый из них годами трудился, переписывая книгу, а тут за год такая книга выходит тиражом несколько сотен экземпляров! Это что же, теперь писцы никому будут не нужны и останутся без денег, без должного уважения?
Ещё один ответ на тот же вопрос даёт специалист по древнерусской литературе и книге Анатолий Дёмин. Он объясняет, что прежде существовали незримые, но прочные узы, которые связывали как создателя, так и читателя с рукописной книгой. Не случайно «созданию <такой> книги приличествуют “чистота помысла” и определённые ритуальные приёмы, например омовение рук. Книга, украшенная красивым почерком, рисунками, создавалась человеком, а не бездушным станком. Она становилась произведением искусства.
В нашем сегодняшнем понимании, изобретение Иоганна Гутенберга и труд продолжателей его великого дела должен был привести в радостное настроение весь грамотный люд во всех странах, а вместо этого многие оказались против печатного станка…
Как напоминает та давняя ситуация перехода от рукописной книги к печатной нынешнюю, когда электронная книга вовсю теснит книгу типографскую! По оценкам специалистов отечественного книжного рынка, в России бумажная книга имеет столько же читателей, сколько электронная. А вот в ряде стран Европы, США и некоторых других электронные книги пользуются уже бóльшим спросом, и ряды читателей, предпочитающих не бумагу, а дисплей, продолжают неуклонно расти.
Не знаю, как вы, а я, наверное, напоминаю средневековых писцов и обладателей рукописных книг, потому что никак не могу расстаться с гутенберговской эпохой. Да, эти книги дорого стоят. Да, они занимают в доме много места. Да, это пылесборники. Всё так. Но ни за какие деньги не променяю удовольствие держать в руках книгу, а не её цифровую имитацию, шелестеть страницами и делать на полях пометки карандашом.
Как написала одна знакомая — молодая! — журналистка, читать электронные книги — это то же, что нюхать искусственные цветы.
