В первом классе учат читать сперва по буквам, потом по слогам и фразам. На этом обучение чтению заканчивается. В итоге многие выпускники школ не в силах понять даже примитивный короткий текст.
Недавно наткнулся на текст — даже не знаю какой жанр ему приклеить: эссе, письмо, пост?.. В общем, вытащил из Сети размышление о современном книгоиздании — бумажном и электронном. Известный критик и блогер (обойдусь без осточертевших феминитивов) признаётся, что читает, как правило, в ридере, но и книгу бумажную хранит на запáсном пути.
Хороши, мол, гутенберговские безделушки на цвет и запах. Но весят безмерно много и место на квартирных стенах отнимают безбожно. А так, в сущности, разницы особенной нет. Что та страница, что эта, что в шестьдесят знаков строка, что в тридцать пять, что в четыреста слов страница, что в сто семьдесят шесть.
Подумал и всё-таки никак не мог согласиться. Разница есть и существенная. Прежде всего, отличаются восприятия текста.
Человек читающий (homo legens) воспитывает в себе умение схватывать текст большими кусками. Не скажу, что разворотом тома in quarto, но страницу обычного формата должен вобрать всенепременно. Только так можно общаться с книгой на одном из высших уровней чтения.
Всего же их — семь, и распределены они по двум этапам восприятия книги: освоения и осмысления.
На первом этапе мы постепенно двигаемся от букв к словам, от слов к фразам и переходим к сверхфразовому чтению, когда воспринимаем целиком хотя бы абзац в сотню слов. Так нам удаётся освоить текст и перейти к его осмыслению.
Второй этап разбивается на три уровня. Сначала мы зачарованно следуем фабуле — крадёмся, прыгаем, тонем, спасаемся, получаем наследство, пропиваем его, ищем двенадцатый стул мастера Гамбса. Перейдя на второй этап, уже сравниваем себя с персонажем, равняемся в росте, весе, уме, силе и храбрости. Подтянувшись на третий, становимся вровень с автором, его внутренним зрением следуем воображаемому миру, исследуем его тайные силовые нити, распутываем сплетения воображаемых судеб и постигаем их потаённый смысл.
Спрóсите — неужели такое возможно лишь при знакомстве с печатным изданием? Какая, в сущности, разница — сколько букофф хватает наш глаз, важно, чтобы передались они дальше, в наш мозг.
В теории разногласия нет, на практике оно проявляется удивительным образом. Читал я как-то в метрошном вагоне своей синей линии случайно попавшийся в поле зрения боевик. Есть у меня дурная привычка, одна среди многих, заглядывать через плечо сидящего рядом. Любопытствую знать — чем же увлечены нынче люди читающие.
Мне повезло — в руках соседа был не телефон и даже не ридер, а планшет. Так что на экран вывели разом около полутора сотен слов. В первом абзаце герой с удивительным именем, составленным из двух гремящих слогов, сканировал десяток тёмных силуэтов, что выкатились из боковых закоулков площади. Во втором он, выхватив трёхлезвийный ятаган, выкашивал половину вражеской силы. В третьем летело ему в голову дьявольское оружие — два шара, связанных прочной лентой. Не то цепные ядра времён Нельсона и Вильнёва, не то болеадорес южноамериканских гаучо.
Фраза обрывалась на пятом слове, я отвернулся и снова взглянул секунд через тридцать. Страница оставалась всё та же. Я сам читаю достаточно быстро в любом формате, так что ничего удивительного здесь не заметил. Ну, отстал человек, так отстал. Снова закрыл глаза, подождал, пока люди протиснутся к двери и колыхнутся назад, выслушал название следующей станции нашей подземки и покосился снова… Проехал от «Пионерской» до своей «Сенной», но так и не узнал — спеленали странного персонажа или же он всё-таки прошествовал дальше.
А ведь сосед не дремал, но читал, старательно пробираясь буква за буквой, слог за слогом, слово за словом. Искусство схватывать целиком фразу осталось ему недоступно.
Кажется, именно на таких потребителей засматриваются наши издатели. Как и прочие деятели современной медиа-массовидной культуры.
В некоторых сериях «Дживса и Вустера» появляется забавный американец — продюсер с Бродвея. Он колесит по стране, по миру, подбирая спектакли, которые можно продать богатой нью-йоркской публике. А чтобы не ошибиться, не проколоться, не разориться, следит за реакцией своего сына. Отвратительный пистолет (как только он сохранил уши в первые десять лет жизни) садится в первом ряду и смотрит на сценическое шумное действо. Если он хохочет и бьёт в ладоши, папаша отправляется говорить с режиссёром. Если он жуёт пастилу, надувает шарики из чуингама, отец уводит его в фойе после первого действия.
Продюсеры американских радиостанций уверены, что интеллектуальный уровень целевой аудитории застрял рядом с двенадцатилетним подростком. Слышал я, что и современные хозяева Голливуда проверяют только что снятые фильмы на специально подобранных фокус-группах. И потом, собрав мнения первых зрителей, указывают монтажёрам какие эпизоды надо переделать, а то и выкинуть вовсе.
«Ты сам свой высший суд», — убеждал Александр Пушкин себя и собратьев по задорному цеху. Нынче важно мнение даже не княгини Марьи Алексеевны, а некоей неведомой зверушки, именуемой всуе — широкая аудитория.
Признаюсь, что и сам время от времени читаю некоторые тексты в известных форматах — pdf, docx, и даже, страшно сказать, — дежавю. Хватаюсь за планшет, когда не могу достать нужную книгу в твёрдой немнущейся копии. Но по своему опыту заключаю, что тексты электронные и печатные — разнятся существенным образом. Проблема всё-таки даже не в осмыслении текста, а ещё и в его освоении. Даже с моими читательскими навыками еле-еле перехожу на сверхфразовый уровень при работе в современных форматах.
Можете, конечно, сказать, что я человек старой закалки, а современный читатель прекрасно ориентируется в компьютерном мире и мониторит любую информацию на раз-два.
Не верю!
Общаюсь я постоянно с людьми, рождёнными уже в цифровую эпоху, и замечаю с прискорбием, что более или менее сложные тексты (даже учебники) им уже не по силам. Проблема серьёзнейшая. Результаты последней проверки PISA (интернациональная программа оценки достижений подростков) показывают, что по читательской грамотности наша страна находится между третьим и четвёртым десятком. Математическая грамотность и естественно-научная отстают ещё на два пункта.
А ведь проверяет мировое сообщество не знакомство с Достоевскими, Маннами, Диккенсами, Драйзерами и Золя. В качестве тестов предлагают аннотации к товарам сугубо потребительским!!! А значит, выпускники наших школ не способны осознать — можно им скушать данную печенюшку или лучше скормить её злейшему врагу из параллельного класса.
Плохо жить на этом свете, господа! Даже не скучно, а страшно. Учить надо детей читать, а можно ли это сделать, пользуясь дисплеем карманного гаджета — не уверен. Социологи установили как-то корреляцию между способностью подростка читать и мощностью домашней библиотеки. 500 томов — нижний предел книжного окружения. Закачать такой объём в комп — возможно. Показать его сыну/внуку — нельзя.
Что же касается всхлипов защитников зелёного друга, то скажу им определённо — бумаги изготавливать стали не меньше. Только идёт она не на газеты и книги. 95 процентов продукции нынешних ЦБК отправляется в офисы. И съедает её — лазерный принтер.
Кстати, раз таков уж сумасшедший документооборот интернациональной бюрократии, значит готовятся ежедневно и ежечасно мириады новеньких текстов. Все нынче кинулись в чиновники и манагеры. И общаться им приходится на уровне вербально-печатном. Кому из вас, друзья, приходилось разбирать, распутывать записки эти и циркуляры?
Понятно, что те, кто поставляют подобную продукцию, писать не научены. А умеют ли они хотя бы читать? В силах ли нынешний Акакий Акакиевич в узеньком пиджачке и коротеньких брючках распознать документ, раскодировать и отписаться хлюстом хотя бы двойным? Вот где вопрос к современной школе.
