Разговоры о войне стали обыденностью, привычным фоном повседневной жизни. Опасная трансформация постмодернистского мира.
Газеты и информационные ленты переполнены войной. Французская пресса выдает репортажи из Прибалтики, где «хобот смерти», как принято называть тяжёлые танки Leclerc, ловко маневрирует близ латвийской границы, отрабатывая тактику уклонения от высокоточных противотанковых снарядов. Здесь же в засыпанных снегом лесах Латвии пройдут учебные стрельбы из танков боевыми зарядами, в Европе таких «естественных» полигонов просто нет, так что полюбоваться изрыгающими огонь «хоботами смерти» придут зрители из других стран НАТО.
Для справки: от латвийского Адажи, где в этот раз проводятся военные игры НАТО с говорящим названием «Смелый драгун», до российского Санкт-Петербурга 560 км 700 м. Но учения, разумеется, чисто оборонительные. На всякий случай.
Впроброс журналист упоминает «русскоязычные меньшинства» в Прибалтике, которые как заверили француза знатоки региона, не претендуют на особую идентичность. Но, тем не менее, как он пишет, они находятся под ежедневным контролем эстонских, латвийских и литовских властей, так как «их могут использовать». О демократии, правах человека, равенстве и братстве в этих странах НАТО журналист не упоминает. Даром, что этих «не претендующих на особую идентичность», в Эстонии и Латвии — до четверти населения. Какие права, если враг у ворот? На севере, на юге, везде…
Датская пресса рассказывает про украинское ополчение. Вот в Харькове издатель детских книжек по выходным переодевается в камуфляж и готовится к отражению потенциальной атаки врагов. И это не удивительно, ведь несколько раз в неделю его потчуют рассказами о неминуемом русском вторжении. Президенты, министры иностранных дел, генералы — все неустанно твердят, что оно будет. Рано или поздно, со стороны Ростова-на-Дону или Воронежа, из Белоруссии, с воздуха или с моря, но непременно случится.
Намедни президент Владимир Зеленский заявил в интервью американским журналистам, что Москва вот-вот оккупирует Харьков. Потом, правда, пришлось уточнять, что это гипотетический сценарий, может и не Харьков…
Геостратеги с богатой фантазией предупреждают, что Украина — не предел. Как только Россия начнёт наступление, Китай воспользуется кризисом в Европе и под шумок захватит Тайвань, где, между прочим, помимо демократии, очень много микрочипов…
Предусмотрительные законодатели строчат законопроекты, кого и как побольнее наказать, если Россия начнёт вторжение. Отключить swift, запретить экспорт высоких технологий, включая стиральные и посудомоечные машинки, отменить российские углеводороды… Кнут, кнут и ещё раз кнут! Если будет вторжение.
А если не будет? Если эти ужасные русские, устами Путина или Лаврова с Рябковым, говорят правду —вторжения не будет? Тогда что? Будут ли пряники? О них никто не упоминает.
В сентябре прошлого года российское вторжение ожидали к декабрю, в декабре его перенесли на нынешний январь, в январе — …точных дат уже не называют, но ждут. Судачат, что всё начнётся лишь к концу февраля — мол, председатель Си попросил российского лидера не омрачать Олимпиаду в Пекине. А Параолимпиаду не попросил? А там весна, распутица… Так могут пройти годы.
Итак. 2042 год. Газеты и журналы публикуют карты с тщательно прорисованными стрелочками — вот десант на Херсон, вот танки к Полтаве. Репортёры на пресс-конференциях в Белом доме и Елисейском дворце рутинно спрашивают, если Россия атакует Украину — как мы ответим?
В архивах Конгресса и Бундестага пылятся тысячи законопроектов, предлагающих жестокие и болезненные для России наказания.
Издатели детской литературы и программисты из Харькова и Одессы по выходным переодеваются в камуфляж и выезжают на полигон.
Французские Leclerc и британские Challenger 2 и Warrior месят гусеницами прибалтийские болота — ради сдерживания России.
Такова война в мире постмодерна. Здесь официально признаётся невозможность объективного познания, лелеется отсутствие критериев достоверности. Здесь основополагающий принцип политической стратегии и экономической тактики — «методологическое сомнение» по отношению ко всему, к любым позитивным истинам, установкам и убеждениям.
Здесь война есть, но её нет.
