20 июня 1918 года в Петрограде был застрелен В. Володарский (Моисей Гольдштейн). Имя революционера советская власть растиражировала по всей стране, но о нём самом ничего не рассказывала.
В июне 1925 года за Невской заставой у берега Невы, на том самом месте, где от пули террориста погиб Володарский, открыли памятник этому «выдающемуся трибуну революции».
Усилиями скульптора Матвея Манизера очкастый, с оттопыренными ушами, высокий, сутулый и худой, как жердь, комиссар по делам печати, пропаганды и агитации превратился в вознесённого на огромный пьедестал римского патриция с простёртой к небу по-античному прекрасной рукой.
Открытие памятника проводили с большой помпой. Отовсюду с близлежащих фабрик привезли тысячи рабочих, и первым речь произнёс лично глава города Григорий Зиновьев. Ещё бы, ведь в большевистских святцах Володарский значился в первых рядах.
Однако прошло всего несколько лет, и все четыре жалкие брошюрки о «выдающемся трибуне» упрятали в спецхран. На долгие десятилетия вокруг его имени воцарилось молчание. И только в 1989-м ленинградский литератор Владимир Бейдер сумел опубликовать о Володарском серьёзное документально-художественное исследование.
* * *
Первое объяснение этому загадочному табу появилось ещё в конце 1940-х, когда Сталин, озабоченный проблемами космополитизма, выразил недоумение, отчего у нас в стране полтора десятка городов и посёлков, сотни предприятий и колхозов носят имя человека, который на протяжении одного 1917 года сменил аж четыре партии. Вождь, как всегда, оказался прав — Володарский долгое время был бундовцем, затем стал меньшевиком, «межрайонцем» и всего за три месяца до революции примкнул к сподвижникам Ленина.
Второе объяснение скрывалось ещё в одной опасной особенности биографии Володарского. Вчерашний враг, в рядах большевиков он в считанные месяцы сделал головокружительную карьеру — сначала был избран членом президиума Петросовета, а вскоре и членом президиума ВЦИК, высшего органа нового государства. По позднейшим меркам коммунистов, кощунство немыслимое.
Ну и, наконец, третье. Володарский был одним из тех «бульдозеров», благодаря фанатизму которых ленинцы, собственно, и сумели удержаться у власти. Но те страшные дни давно миновали, и вспоминать о своих спасителях охота исчезла.
Да, это он, Володарский, в ночь на 25 октября 1917 года сорвал заседание старого ЦИКа, где большинство составляли меньшевики и эсеры. Это он сразу после переворота душил в Питере свободу слова, вводя цензуру и закрывая одну за другой оппозиционные новому режиму периодические издания, а значит, все, кроме большевистских. Это он деятельно участвовал в подтасовке итогов выборов в Петросовет и шельмовал другие революционные партии на митингах и в своей «Красной газете».
Само собой, ни в «Кратком курсе истории ВКП(б)», ни в последующих учебниках по истории КПСС все эти грязные подробности не упоминались. И только самые настырные студенты-историки, выстраивая цепочку эсеровских терактов против коммунистических вождей — в июне 1918-го застрелен В. Володарский, в августе в один и тот же день убит председатель Петроградской ЧК Моисей Урицкий и ранен Ленин, — задавались вопросом: почему они начали именно с Володарского?
* * *
Он родился в местечке Волынской губернии в семье ремесленника. Учился в гимназии, куда еврейский мальчик мог попасть только, если его папа был богат или сам он был очень способным. Но учился Мотя всего с год, уже в шестом классе его отчислили за неблагонадёжность и даже ненадолго арестовали. Ну, а потом — революционная деятельность, ссылка, эмиграция в США и возвращение в Россию после Февральской революции.
Он с детства мечтал о всеобщем равенстве и справедливости, о том, чтобы тот, кто был ничем, смог стать всем, и готов был добиваться этого любыми способами…
Правильно говорят: бойтесь не тех, кто ничего не читает, а тех, кто прочитал полторы книжки — они уверены, будто всё уже знают и, главное, знают, как надо. Из таких недоучек в прошлом веке и вышли почти все знаменитые революционеры. Вот и Володарский в свои неполные 27 лет прославился только как «агитатор, умеющий разговаривать с массами». Проще говоря, разговаривать с ними на «ихнем» языке.
Отсутствие более или менее приличного образования не мешало Володарскому быть главным редактором «Красной газеты». Она тоже говорила со своими читателями на понятном им языке, упирая на популизм и демагогию. К тому же у руководителя этой газеты были такие ресурсы, какие никому и не снились.
Имея огромные финансовые и материальные возможности, он мог выпускать свою «Красную газету» вдвое дешевле, чем издавались буржуазные издания, да к тому тиражом в четверть миллиона экземпляров. Имея административный ресурс, мог закрывать газеты конкурентов, обвиняя их во вранье и клевете на советскую власть, а самому при этом врать напропалую.
В. Володарский открыто заявлял:
— Мы терпим буржуазную печать только потому, что ещё не победили. Но когда мы в «Красной газете» напечатаем «Мы победили!», — с этого момента ни одна буржуазная газета не будет допущена.
Так потом и случилось. Правда, уже без Володарского.
