Зачем человеку трудиться? Только для того, чтобы заработать на хлеб с маслом и колбасой? Или же — чтобы осознать своё место в мире?..
— Почему ты работаешь? — спросили как-то раз Кронида Гоголева, художника из карельского города Сортавала. Он задумался — а, действительно, почему?
Признаться, я бы тоже не смог ответить на этот коварный вопрос. Во всяком случае, сходу.
Почему люди вообще решаются что-нибудь делать? Почему бы им, в самом деле, не лежать мирно на травке, разглядывая небо, огонь и воду. «С утра он ложился в лесу густом и даже днём не вставал», — так описывал китайский поэт Ли Бо жизнь отшельника, поселившегося в восточных горах Поднебесной империи.
Прежде всего, мешает проклятая проблема — хлеба насущного. «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят…» (Бытие 3:19). Такое суетное существование Господь Всемогущий предрёк потомкам Адама и Евы в качестве расплаты за интерес к чрезмерному знанию.
На этом, кстати, построена иерархия потребностей американского психолога Абрахама Маслоу. Всего уровней семь, и начинаются они от простейших физиологических нужд — пища, сон, безопасность, основной инстинкт, референтная группа. Но когда первые четыре вроде освоены, человек поднимается к пятому и спрашивает себя — для чего я живу? Тогда-то он становится Человеком.
Кронид Александрович Гоголев отвечал на этот вопрос всей своей жизнью. Он родился почти сто лет назад, в 1926 году. В 1942-м, шестнадцатилетним мальчишкой, ушёл на фронт и провоевал Великую Отечественную до самой Победы. А демобилизовался только пять лет спустя. Окончил художественное училище в Ленинграде, уехал в Карелию. В 1961-м переехал в Сортавалу и жил в этом городе до самой смерти, которая случилась в 2013-м.
Преподавал в школе-интернате. Потом окончил ленинградский Педагогический институт и стал директором художественной школы, которую сам же и основал. И, как ни странно, именно в это время, уже на пороге пятого десятка, он и увидел свой путь.
Во-первых, осознал свою роль Учителя. «Я доказывал с пеной у рта, что ответственность преподавателя больше, чем ответственность художника, — рассказывал Гоголев в интервью. — Я считал, что каждый художник должен поработать преподавателем, проверить себя».
А во-вторых, понял, в чём состоит его собственный смысл жизни. Смысл судьбы художника. Сначала подражал, заглядывался на таких как Валентин Серов. Но потом понял, что они уже полубоги, они недостижимы, красками к ним не приблизиться. Тогда отодвинулся от холстов и бумаги, повернулся к дереву и, как рассказывал много позже сам Кронид Александрович, «потерял покой на несколько десятков лет и обрёл какой-то смысл. И мне стало легче».
Ему всегда нравились северные пейзажи, он выезжал на этюды в шхеры Ладоги, возил туда своих ленинградских друзей-коллег. Первые резные работы создавал даже не в мастерских, а на ладожских островах. Готовые вещи по завершению обжигал на костре, они до сих хранят на поверхности частички золы.
А потом начались его знаменитые скульптурные рельефы… Скажу честно, описывать картины, скульптуры — дело совсем не моё. Тут нужен талант, скажем, Михаила Юрьевича Германа. Я предпочитаю смотреть и уносить с собой, где-то в уголочке сознания.
В Сортавале — чудесном небольшом городке на севере Ладоги — есть музей Кронида Гоголева. Выставочный зал и музей памяти. Я был там дважды. Буду проезжать опять, зайду снова. Хорошие работы можно и нужно смотреть и читать долго, раз за разом выхватывая в общей композиции ещё одну замечательную деталь. Развешены по стенам многофигурные композиции — северные пейзажи, народные гуляния, жанровые сценки. Всё вырезано в дереве, рельефно, выпукло во многих и многих смыслах.
Для себя я выбрал одну — не слишком большую по размерам, всего на две фигуры. Но она удивительно насыщена ощущением связи с миром на всех его уровнях — от макро до микро. Двое за столом у самовара — дед и бабка. Да ещё собачонка с кошкой лежат в ногах и ждут, наверное, угощения. Мужик только что вернулся из леса, тулуп висит за спиной, обсыхает после зимнего леса. Старуха напекла шанежек, приготовила чай и теперь глядит с удовольствием, как поправляет силы добытчик… Смотреть на эту работу способен часами, наполняясь ощущением солидарности с жизнью.
Награды Гоголева можно перечислять долго — выставки, музеи, ордена, премии, частные коллекции… Но, на мой вкус, главная — очереди в зал его имени.
Кстати, ещё один поворотный пункт в судьбе Кронида Александровича случился, когда ему было уже под шестьдесят. То есть при вхождении в пенсионный возраст, когда многие подумывают — как бы им угомониться да пристроиться у речки с удочкой, на садовом участке с мотыжкой. Гоголев тоже оставил службу, художественную школу, которую сам создал и которой руководил два полных десятка лет. Но от работы не отказался. Напротив — заперся в мастерской и прикипел душой и руками к дереву. Был деятелен до самого предела, отмеренного ему высшими силами.
Конечно, скажете вы, художник, творец, создатель, ему и положено Богом трудиться до скончания дней своих. Но ведь творчество — удел не одних исключительных личностей. Каждый человек способен искать и делать в том деле, которому он служит. Если, действительно, служит, а не прислуживается. Помните, в рассказе Максима Горького итальянец уверяет прохожего литератора: всякая работа трудна, до времени, пока её не полюбишь, а потом — она возбуждает и становится легче. Это говорит не художник, не артист, не музыкант, не писатель или учёный. Собеседник Горького — Паоло, рабочий, один из тех, кто пробивал Симплонский туннель, связавший железные дороги Италии и Швейцарии.
Работы в туннеле шли почти восемь лет. Сейчас даже страшно подумать — как в те времена, на рубеже позапрошлого и прошлого веков, инженеры могли подступиться к такому сооружению. Альпы пробивали с обеих сторон. Работали машины, трудились и умирали люди. И всё-таки они победили. В конце концов, оба тоннеля сошлись в единый.
— Синьор, маленький человек, когда он хочет работать — непобедимая сила! И поверьте: в конце концов, этот маленький человек сделает всё, чего хочет… — утверждал Паоло в разговоре с русским писателем.
Хотя, на мой взгляд, человек, пробивший в скалах путь длиной почти в двадцать километров, — человек большой. Человек, который, без преувеличения, звучит гордо. Да, фразу эту в известной пьесе выстреливает в зал пьяный босяк, скатившийся на самое дно жизни. Но ведь прав он, прав. Хотя, увы, далеко не все мы, грешные, так уж звучны и независимы.
Чтобы умерить пафос, в финале, пожалуй, напомню старый-старый анекдот.
Одесского портного спросили — чтобы он сделал, если бы вдруг проснулся царём.
— О! – ответил портной, выплюнув на стол полдесятка булавок. — Я бы жил по-царски и даже, пожалуй, лучше.
— ???
— Я бы ещё немножечко шил…
Извечную проблему — работать, чтобы жить, или жить, чтобы работать, — мастер брюк и рубашек решил совершенно правильно.
