Сорок дней назад не стало Юрия Сергеевича Шевчука. Талантливого эколога, общественного деятеля, организатора, литератора…Этот текст был написан давно, но время почти не тронуло его…
Причудливо изломанная рыжая линия на географической карте — граница между Санкт-Петербургом и Ленинградской областью, двумя субъектами одного государства.
А по обе стороны — ничейная земля. Нейтральная, пограничная. Земля между дворцами и помойками, домами и дымами, водой и песком¼
Мы живём в пограничной эпохе. Но на свалке прошлого уже начинает вырастать будущая жизнь.
Между землёй и небом
Всего четыре тысячи лет назад здесь был морской берег. Теперь эти холмы возвышаются над многоэтажными новостройками Петербурга, чуть ниже облаков, чуть выше шапки густого чёрного смога. Холмы называются Пулковскими, за ними кончается город.
Когда-то на этом месте стоял царский Зверинец, в котором дичь для придворных охот коротала недолгую свою жизнь. Потом, в 1839 году, на вершине самого высокого холма открылась Главная астрономическая обсерватория Российской Академии Наук. Её проект создал Александр Брюлов.
Главное здание обсерватории состояло тогда из трёх каменных строений, соединённых двумя крытыми деревянными галереями. Над каждой каменной частью возвышалась вращающаяся деревянная башня, увенчанная коническим куполом. Люки с открывающимися ставнями — по одному в каждом куполе и по два в крыше каждой галереи — давали возможность наблюдать звёздное небо прямо изнутри.
Особенно монументально выглядела центральная часть комплекса, украшенная дорическим портиком. Здесь, над парадным Круглым залом, размещалась библиотека. Для кабинетов директора и научных сотрудников отводились боковые строения, а поодаль находились ещё два больших каменных корпуса с жилыми квартирами.
Когда-то Пулково называли астрономической столицей. Главная задача обсерватории заключалась в составлении звёздных каталогов, что было необходимо для выявления закономерностей движения звёзд и Солнечной системы. В 1885 году в Пулково начал работать по тому времени самый крупный в мире 30-дюймовый телескоп, с помощью которого были сделаны первые снимки Марса.
¼ Когда выпадают ясные ночи, на древних холмах бесшумно раздвигаются амбразуры серебристых куполов, и оптические приборы смотрят в бездну. На «Полюс мира» глядит неподвижная «полярная труба». Она следит за положением земной оси. В недрах холма скрыты сейсмографы, а его склон опоясан дугообразной лентой радиотелескопа.
Внизу, на равнине, кипят страсти, бушуют скандалы, зреют, отцветают и снова зреют обида, зависть, злость… А тут тишина вечности — бескрайнее чёрное небо.
Между войной и миром
Рядом с обсерваторией холм, который называется Глиняной горкой. Его высота внешне совпадает с числом дьявола — 66,6 метра. Видимо, не случайно, в последнюю мировую войну тут был ад.
Едва вокруг Ленинграда сомкнулось кольцо блокады, с кораблей Балтийского флота стали снимать орудия, чтобы установить их на сухопутных рубежах. Это был последний резерв. Орудия, переброшенные к Пулковским высотам, даже не имели пехотного прикрытия. И, когда поблизости появились немецкие автоматчики, исход боя предугадать было нетрудно.
Но в эти минуты, к счастью, подошёл батальон народного ополчения — инженеры, учителя, студенты. Они и спасли корабельные орудия, а потом вырыли окопы, из которых ополченцы, сменяя погибших, так и не ушли на протяжении долгих двадцати восьми месяцев. Самые ожесточенные бои разгорелись 13 и 23 сентября 1941 года. Погибали целыми ротами — слесари и конструкторы, педагоги и аспиранты, необученные, необстрелянные… Более 50 тысяч погибших.
Земля давно впитала в себя кровь павших. Но шрамы остались: из месива глины, гнилой железной воды, рыжей осоки, тины и грязи то тут, то там торчат остовы бревен и бетонных противотанковых надолбов, кирпичные развалины, разрушенные доты, перекрученная арматура, колючая проволока…
Война отсюда ушла, но истинный мир так и не вернулся.
Между жизнью и смертью
По одну сторону Волхонского шоссе — кладбище. Далеко видно: всё кресты да стеллы, редко где звезда. Сиротские оградки, ни деревца, просто — поле, и в нём — могилы, без конца, до дальних холмов. А там — тоже могилы, но безымянные, военные.
По другую сторону шоссе — городская свалка: терриконы мусора пятнадцатиметровой высоты. На них, натужно беря подъём, взбираются мусоровозы и, опорожняясь, скатываются вниз. Свалка усеяна птицами и людьми. И те, и другие копошатся в отходах города, ищут еду, металл или хоть что-то, годное в хижине или гнезде.
Птицы живут тут же. И люди тоже: выкопали себе норы в мусоре, построили дома из коробок, устроились в брошенных бытовках. Если не удалось отыскать ничего съестного, стреляют из лука ворон и чаек, а потом запекают их на вонючем костре. Этим людям ещё нет места на кладбище, но уже нет места и в городе. Они — на нейтральной полосе, между жизнью и смертью.
За этой свалкой есть другая свалка, а за ней — гигантское озеро отходов очистных установок городской канализации. Три миллиона тонн, масштабы — геологические — от тяжёлых металлов до яиц глистов. Удерживаемая глиняным валом, гигантская жижа нависает над дорогой. Говорят, вал крепкий, выдержит. Как долго? А вот этого уже не знает никто.
Между прошлым и будущим
Посреди плоской приморской равнины стоят две горы — Воронья и Ореховая, одним склоном — к Петербургу, другим — к Ленинградской области. То ли смял и перемешал эти геологические пласты ледник, то ли покорёжил и задрал их метеорит.
Лес по склонам похож на южнорусский: клёны, ясени, вязы, дубы, лещина. Горы охраняются, как памятник природы, но горнолыжников это не остановило — они прорубили по склону себе несколько трасс. Всё-таки, какая это редкость — чтобы в здоровом теле был ещё и здоровый дух!
У подножия — посёлок Можайский, названный так потому, что именно здесь в ноябре 1881 года первый русский авиаконструктор испытывал свой самолет. Впрочем, только название посёлка и напоминает о тех славных событиях. Всё порушено временем и людьми.
А вот старинное здание бывшего завода по производству лимонадов уцелело. Когда-то местный родник считался целебным, лимонады дюжины сортов продавались по всей железной дороге и на расположенном неподалёку ипподроме. Сейчас вода в роднике иссякает, а потому и надежды на возрождение завода нет.
…Впрочем, не так уж всё мрачно. Словно грибы, повырастали поблизости новостройки. Так, значит, есть надежда? Значит, не вечна эта ничейная земля? И свалка не вечна?..
