Над этой книгой я работал пять лет. Теперь она готова и ждёт спонсора. Самое время сказать спасибо тем, кто помогал мне в сборе материала о 100-летней истории моей семьи и нашего Отечества.
Фрагменты из книги «100 лет с правом переписки» уже второй год публикуются в «Мозгократии», их прочитали тысячи людей из разных российских городов, сёл и станиц, а также из других стран. Так что первое спасибо вам, дорогие читатели!
У книги есть подзаголовок: «Народный роман». Обусловлено это тремя причинами.
Во-первых, в книге десятки сюжетов, рассказывающих об истории большой русско-еврейской семьи, которая развивалась в перипетиях российского ХХ века. А значит, это наша общая история, где каждый персонаж — участник конкретных событий: трёх революций, нескольких войн, разнообразных кампаний по продразвёрсткам, расказачиванию, раскулачиванию, индустриализации, строительству колхозов… Эти люди героически воевали, возводили заводы и каналы, сидели по тюрьмам и лагерям, поднимали целину и строили коммунизм. Вот разве что в космос никто из моих родственников не летал.
Во-вторых, у книги не один автор, объявленный на обложке. Их множество. Они — в тексте книге, в её плоти и крови.
Прежде всего, это, конечно, мои многочисленные родные — и те, кто уже ушёл (родители, дедушки и бабушки), и те, кто меня окружает: жена Люба, братья и сёстры, мои дети и многие другие родственники. Все они помогали мне по крупицам складывать события, факты, фотографии. Сегодня остаётся только сожалеть, что наши старики многого нам недосказали, а мы так многого у них недоспросили…
А в-третьих, было немало людей, о существовании которых я поначалу даже не подозревал, а они потом стали не только моими соавторами, но и добрыми друзьями. Из разосланных отдельным людям и в разнообразные организации (архивы, музеи, библиотеки, военкоматы, загсы, паспортные столы…) электронных и бумажных писем ответы не пришли разве что в двух-трёх случаях.
Одними из первых на мои письма откликнулись «кубанские девчата», как уже потом, в шутку, когда мы подружились, называли они себя в неофициальных письмах. А если официально — сотрудницы районного Щербиновского архива Мария Гарнышева, Наталья Прасолова и Лариса Гончаренко.
Вместе мы восстановили несколько историй из жизни Щербиновского района, в том числе историю одной из улиц станицы Старощербиновской. Ныне это улица Чехова, пересекающая всю станицу с севера на юг. Она же, в те годы, когда на ней жили мои мама и бабушка, — улица Сталина. А ещё раньше, в стародавние времена, — Прощальная. По ней станичные казаки уходили на войну. В 1942-м по этой улице и моя мама ушла на фронт, а в 1943-м бабушка — в тюрьму НКВД и далее, по этапам и лагерям.
По этой же улице немцы и полицаи гнали на расстрел евреев, среди которых была маленькая девочка Ирочка. Вот хранящиеся в районном архиве воспоминания жительницы станицы Марии Быкадоровой, которой во время оккупации Щербиновского района было 14 лет:
«Я помню, как полицаи входили в дома, выгоняли евреев на улицу раздетых, босых, даже детей. Потом согнали всех в колонну и по улице Чехова (тогда им. Сталина) повели за станицу расстреливать. В той колонне шла и девочка Ирочка, ей было 2 года. Мы шли за ними, плакали и полицаи нас прогоняли. Но всё равно, обходными путями, мы пробрались за ними в лесополосу. Там уже была вырыта яма, людей поставили лицом к ней и расстреляли. Мы всё это видели, плакали. Было слышно, что кто-то ещё оставался живой, но подойти мы не могли, потому что и нас бы убили».
Как лоскутное одеяло, книга складывалась из многочисленных воспоминаний, фрагментов и цитат из книг, архивных материалов, исторических фактов и событий. О русской ветви своей семьи я что-то знал из рассказов мамы и бабушки, что-то из них хватило ума записать, а также из сохранившихся бабушкиных писем, которые она посылала мне из Ленинграда на Колыму и на Чукотку, когда я там работал, и из уральского городка Красноуфимска, где она в 1970-е годы месяцами жила у своей старшей сестры Óни. Óней звали её в семье, а в Красноуфимске её знали как матушку Александру, главу местной старообрядческой общины. Красноуфимску (где дважды удалось побывать и мне), матушке и староверам в книге посвящена отдельная глава.
Кроме писем, сохранились бабушкины воспоминания, написанные её рукой по просьбе пионеров города Карабаша. Там, на Урале, в Карабаше и Невьянске, она пережила Гражданскую войну, белогвардейскую оккупацию и стала одной из первых комсомолок.
Через 20 лет бабушка снова оказалась в оккупации, уже под немцами, в Старощербиновской. Фашисты её трижды арестовывали и трижды отпускали, хотя должны были, по их понятиям, расстрелять. История эта почти детективная, до конца я её так и не распутал. Ясно одно — человека, который, скорее всего, её спас, звали Значко-Яворский. Эту фамилию назвала мне когда-то бабушка. Ни имени, ни отчества она не помнила, а необычная фамилия врезалась в память. Рассказала только, что он приехал в станицу в середине 1930-х годов, якобы из Ленинграда, и поселился в доме по соседству. В Щербиновском архиве о человеке с такой фамилией сведений не оказалось.
А когда началась оккупация района, он стал юрисконсультом в фашистской управе. По этому поводу возникли две версии. Он мог быть либо заранее засланным на Кубань германским шпионом, либо чекистом-нелегалом, присланным в неспокойную станицу, расказаченную, раскулаченную и только что пережившую устроенный хозяевами страны голодомор. Когда же пришли немцы, внедрился в их администрацию, чему вполне могла помочь фамилия старинного польского дворянского рода.
Мне больше нравится вторая версия, тем более, что, будь он убеждённым нацистом, вряд ли стал бы помогать советской гражданке, пусть и бывшей соседке.
Я стал искать Значко-Яворских в предреволюционных адресных книгах Петербурга–Петрограда и кое-кого нашёл. Затем отыскались два морских офицера, эмигрировавших в 1921 году из Крыма в составе Русской эскадры и через некоторое время оказавшихся в Германии. Но с Кубанью никто из этих людей, судя по их биографиям, связан не был. Да и вряд ли бывшие русские морские офицеры стали бы немецкими шпионами.
Поскольку в Щербиновку бабушкин сосед прибыл из Ленинграда, я стал искать его однофамильцев в Питере. И нашёл! Значко-Яворского Андрея Георгиевича, директора Национального автомобильного музея во Всеволожске. Но встретились мы уже на новой его работе — в Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи, расположенном в Кронверке Петропавловской крепости. Оказалось, Андрей Георгиевич и его близкие тоже занимаются изучением своей родословной, но никаких сведений о том, что кто-то из их предков жил на Кубани, у них нет.
Что ж, зато я познакомился с хорошим человеком, занимающимся хорошим делом — восстановлением и реставрацией старой автомобильной техники. Человеком, всегда готовым прийти на помощь…
Отцовскую, еврейскую, ветвь восстановить оказалось легче. Помогла родословная, составленная папиной двоюродной сестрой, учителем истории Бертой Житомирской. Многие годы Беба (так звали её все близкие) занималась историей нашей семьи, потом эту работу продолжили её дочь и зять — Яна и Борис Локсины…
Однако, если честно, летом 2015-го, когда я принимался за книгу, изначальная идея у меня была куда скромнее. Собирался написать только историю жизни бабушки, Ксении Герасимовны Ефремовой, ровесницы ХХ века, и, в меру моих знаний, — о большой семье её отца Герасима Гурьяновича Фирсова.
Но чем дальше продвигался я этим путём, тем яснее становилось: завершить бабушкину историю 1955-м годом, когда, после 10 лет лагерей и двух с половиной лет ссылки в целинном совхозе, она приехала к нам в Ленинград, никак не получится. Теперь она стала членом семьи своей дочери, её мужа-еврея и их детей с еврейской фамилией и русской национальностью (поскольку по законам иудаизма национальность определяется по матери). Так появилась глава девятая, за которой последовали другие с общим заголовком «Еврейское счастье».
Тут самое время вспомнить о книге профессора Санкт-Петербургского госуниверситета телекоммуникаций Виктора Гуревича «Челябинская баллада. Как это делалось тогда», которую мы с ним издавали в 2007 году. Когда писал о мытарствах своей бабушки, я внутренне сверялся с этой книгой о судьбе его отца — расстрелянного в 1937 году главного инженера Челябинского тракторного завода Элиазара Ильича Гуревича.
Кроме того, выяснилось, что армейскую срочную службу на Кавказе Виктор Элиазарович проходил под началом моего двоюродного дяди Хацкеля Ароновича Иоффе, и потом они дружили многие годы, уже в Ленинграде.
Таких «странных сближений» в книге, как и в жизни, оказалось немало. Мы с Любой уже полтора десятка лет дружим с Натальей Литвиновой. Ещё при знакомстве выяснилось, что в конце 1950-х годов Наташина и моя мамы вместе учились на курсах кройки и шитья, а позже, когда Наташа читала главы книги, посвящённые блокаде Ленинграда, она обнаружила, что её родители служили в 1941–1942-м году в той же дивизии, в которой служил мой папа. Так в книге появились материалы из семейного архива Литвиновых.
Более того, в этой же дивизии служили герои книги Галины Зябловой «Строка на обелиске». А с Галей мы были знакомы ещё с 1972 года, когда работали в газете «Скороходовский рабочий»…
Многие мои друзья стали первыми читателями книги и первыми её рецензентами. Они помогли мне что-то доработать, дополнить, поправить…
Пользуясь случаем, хочу поблагодарить за поддержку и помощь Анвара Сайтбагина, Сергея Ачильдиева, Татьяну Дурасову, Джованну Спендель, Александра Коникова, Алексея Портнова, Бориса Алмазова, Даню Михалину, Татьяну Davi (Грабовскую), Леонида Могилёва, Юрия Довженко, Владимира Кирьянова, Сергея Кесселя, Галину Задорожнюю, Аллу Лавренову (Стороженко), Ларису Горячёву…
Если же назвать всех, в этот перечень вошли бы несколько сотен добрых людей.
Им всем — самые искренние слова благодарности!
(Главы из книги «100 лет с правом переписки» можно прочитать на сайте peterburg21vek.ru)
