Анна Густавовна — легенда старого Ленинграда. Она ушла из жизни пять лет назад. Но остались её рассказы-были. В этой публикации, открывающейся краткой автобиографией, — два из них.
Немного о себе
Я появилась на свет 30 сентября 1930 года в Ленинграде. Отцу моему тогда было 49 лет, а маме — 34.
Отец, Густав Антонович Кук, был профессором, доктором технических наук, преподавал в Холодильном институте, как многие тогда называли Ленинградский институт холодильной промышленности. Он написал книгу «Процессы и аппараты» — о пастеризации молока. Эту книгу печатали на многих языках, в том числе и на китайском.
Мама моя, Кук Надежда Сергеевна, в 1920-е годы работала секретарём в Наркомпросе под началом Веры Рудольфовны Менжинской, заведующей театральным отделом (сестры председателя ОГПУ в 1926–1934 годы — Прим. ред.).
Воспитание моё до школы было домашним и строгим. Первые мои воспоминания — прогулки в Летний сад. В капоре, в перчатках. Ни в коем случае нельзя косолапить, пальцем показывать ни на что тоже нельзя. Носки туфель должны быть врозь, нужно молчать в присутствии взрослых. Зато можно смотреть по сторонам. Эта привычка смотреть и рассматривать сохранилась у меня <навсегда>…
В школу я пошла сразу во второй класс.
В 1941 году началась война… Мы с родителями покинули Ленинград в 1942 году, в январе. Уехали мы с Холодильным институтом… Уехали в Курганскую область, в село Чаша. В 1944-м переехали в село Молочное под Вологдой. Там и встретили Победу. В 1946 году вернулись в Ленинград.
В школьные годы я часто ходила в Театр юного зрителя, который возглавлял Александр Брянцев. Смотрела спектакли «Том Сойер», «Ворон», «Сын полка»… Думаю, что эти спектакли оказали большое влияние на мой выбор профессии.
В 1950 году я окончила школу и поступила в Художественно-Промышленное училище имени В. Мухиной, на скульптурное отделение мастеров, трёхгодичное. <…>
В 1954 году поступила на государственные курсы иностранных языков. Изучала английский, проучилась три года. Работу с этим образованием найти было очень трудно.
Ещё будучи в школе, я ходила в частную художественную студию очень известного в ту пору художника Альфреда Рудольфовича Эберлинга.
<…> В 1956 году поступила на работу в Бюро пропаганды Союза писателей на улице Воинова, 18. В качестве литконсультанта. Познакомилась с множеством писателей и поэтов — Ольгой Берггольц, Даниилом Граниным, Михаилом Дудиным, Сергеем Орловым, Валентином Пикулем, Львом Успенским, Александром Володиным, Ираклием Андрониковым, Андреем Вознесенским, Риммой Казаковой… <…> Позднее в Союзе появился запрещённый Иосиф Бродский. Его не пускали, а он всё равно прорывался и сразу от дверей начинал читать свои стихи.
<…> В 1962 году поступила в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМиК) на Моховой в качестве студентки кафедры кукол, которую возглавлял Михаил Михайлович Королёв. В том же году родила сына Сергея.
В институте были замечательные преподаватели. Кроме Михаила Королёва — Николай Акимов, Елизавета Тиме, Георгий Товстоногов, Юрий Толубеев, Леонид Макарьев… <…>
По окончании института осталась работать на кафедре кукол художником. Оформляла многие работы и спектакли студентов и выпускников моей кафедры.
Оформляла я и спектакли в других городах — Мурманске, Риге, Сочи…
Моей дипломной работой был спектакль «Кукла-67» в соавторстве с Лианорой Боровинковой. Позже получилось несколько удачных спектаклей, поставленных Королёвым на сцене Учебного театра — «Голый король», «Золотой ключик», «Винни-Пух», «Солнышко и снежные человечки», «В гостях у кукол»…
Затем… работала заведующей учебно-производственными мастерскими Учебного театра. Оформляла многие спектакли — «Ах, эти звёзды!», «Зримая песня», «Три сестры», «Зойкина квартира», «Летучая мышь», «Вестсайдская история», «Двенадцатая ночь», «Лето в деревне», «Красное вино победы», «Удалой молодец — гордость Запада», «Братья и сёстры», «Фанфан-Тюльпан». В то время работали такие известные мастера, как Евгений Лебедев, Павел Кадочников, Игорь Горбачёв, Игорь Владимиров, Анатолий Шведерский, Изакин Гриншпун, Аркадий Кацман, Евгений Агафонов…
В 1985 году я вышла на пенсию, но продолжала работать всё в том же Театре. А с 1993 года стала жить простой домашней жизнью.
(Публикуется с небольшими сокращениями)
На фото вверху — Надежда Сергеевна и Густав Антонович, родители автора
Фотографии из архива Сергея Пономарёва-Кук
Юные биологи
В небольшом зале была репетиция детского кукольного спектакля. За ширмой суетились актёры, среди которых была одна очень пожилая актриса, но голос у неё был молодой и звонкий, а это главное, ведь актёр-кукольник обычно скрыт от зрителя спасительной ширмой.
Пожилая актриса ещё и активно молодилась, отстаивая своё право на неопределённый возраст с уклоном в сторону молодости и резвости.
К дверям репетиционного зала подошли два маленьких мальчика, оба первоклассники, оба в очках, оба явно серьёзные ребята, готовые посвятить себя науке. Их интересовала биология. Один из очкариков был внуком упомянутой дамы.
Войдя в зал, будущие исследователи деликатно стали ждать перерыва, и когда он наступил, очкастый внук звонким голосом осведомился у бабушки:
— Скажи, бабушка, ты рожать можешь?
Вопрос был не из приятных, тем более что внезапно наступила тишина. Поколебавшись мгновение, с вялой улыбкой, бабушка ответила отрицательно и слегка порозовела.
— Ну вот, — сказал торжествующе внук, обращаясь к коллеге, — я же тебе говорил, что наша бабушка — самец!
Гробовая тишина плавно переросла в хихиканье, а затем в гомерический хохот.
Сила слова
Мой сын в нежном возрасте был страстным биологом и зоологом, и конечно, неизменно и регулярно посещал юннатский кружок, где имелось множество разных зверей, рыб и птиц. Среди этой многочисленной звериной компании попадались гении, но наш разговор пойдет о небольшом зелёном попугае по имени Марданчик.
Он был на голову выше собратьев, умел считать до десяти, читать «У Лукоморья дуб зеленый…» и будить свою хозяйку ровно в восемь утра, изрекая нехитрое двустишие: «Лидочка, довольно спать! Лидочка, пора вставать!».
За великие достижения Марданчик удостоился чести поехать в Москву, на сельско-хозяйственную выставку, в сопровождении моего сына и его закадычного друга.
На сельскохозяйственной выставке мой сын сделал доклад, во время которого Марданчик в комфортабельной клетке, закрытый тряпочкой, ожидал своих сопровождающих в одиночестве, погружённый в философские размышления и слушал всё, что слышал.
Проживала эта компания у моей закадычной подруги, где уважаемой птице и её спутникам был оказан радушный приём. Моя подруга, ожидая очередного прибытия выдающейся птицы с выставки, собрала небольшое, но интеллигентное общество, состоящее в основном из филологов, дабы те могли созерцать и слышать зелёного феномена.
Марданчик был торжественно внесён в комнату в шикарной клетке, по-прежнему закрытой красивой тряпочкой. Интеллигентные гости созерцали с почтением закрытую тряпочкой клетку и тихо перешёптывались.
Никто из присутствующих не удивился бы, если бы интеллектуальная птица прочитала, например, отрывок из «Илиады», но кто знает, какие речи или слова слышал вдумчивый попугай во время своего пребывания на сельскохозяйственной выставке! Кто знает, какие слова запали в его душу во время одинокого пребывания под красивой тряпочкой!
Мой сын занял место справа от гения, его друг — слева. Картина получилась внушительная. Тряпочка была торжественно снята… и взору интеллектуалов предстал мрачный, нахохлившийся, маленький зелёный Марданчик.
Казалось, он наложил на себя обет молчания. Чтобы оживить и расшевелить гения, приятель сына сел перед клеткой на корточки и медовым голосом попросил сказать хоть что-нибудь. Не меняя мрачной позы «Наполеона на острове Эльба», Марданчик выдохнул неприличное слово.
— Что-что? — растерянно вопросил севший на пятую точку приятель моего сына.
Марданчик повторил.
— Ах! — раздалось среди смятенных интеллектуалов. — Ах, Боже мой!
С пылающими ушами и щеками друзья стремительно утащили зловредную птицу в соседнюю комнату, позабыв на столе красивую тряпочку…
Видимо, даже временное одиночество и погружение в себя плохо отражается не только на людях, но и на птицах. Впрочем, вы можете со мной не согласиться, я спорить не буду.
